Его безумное выражение лица и нескрываемая ярость заставляют меня распахнуть дверь машины и забраться послушно в салон.

Дик садится на водительское сиденье, блокирует двери и резко срывается с места. Визг шин и запредельная скорость заставляют адреналин подняться еще больше. Мне становится реально страшно до усрачки. Это больше не игра.

Не просто пристёгиваюсь, еще и руками хватаюсь за ручку в машине.

Дик несётся, не разбирая дороги, резко поворачивая. Машину заносит на каждом повороте, шины оставляют чёрные следы на асфальтите.

Я лишь закрываю глаза и молюсь.

Мы залетаем в слабый освещённый двор на границе с лесопарком.

— Вышла! — рявкает он так, что тут же быстро отстёгиваю себя и выбираюсь из автомобиля. Тело ватное, координация уже не к черту. Еле ноги переставляю.

Хорошо, что в такое время все спят. Никого нет на улице.

Дик обходит машину и хватает меня за руку, начиная тянуть в парк.

— Ты же не решил п-прикончить меня? — заикаясь произношу я, оглядывая его. Таким Дика я еще не видела. Обезумевшим сумасшедшим.

Слухи всегда ходили, что он безбашенный психопат, но до этого момента не приходилось его таким видеть. И лучше бы и не видела.

У него были такие большие зрачки, что создавалось ощущение, что он под чем-то.

— Неплохая идея. — шипит он.

Мы доходим до беседки у небольшого искусственного пруда, вокруг только деревья, ни одной души. Обычно сюда приходят семьи, чтобы пожарить шашлыки. Такое неформальное место практически в самом центре Москвы.

Сегодня, судя по всему, жарить будут меня.

— Значит про свидание ты говорила утром серьезно… — Дик поворачивает меня лицом к себе, прижимая спиной к стенке у беседки. — Договорилась на ночное рандеву с новым ебарем, а потом пришла раздвинуть ноги передо мной? Вот чему тебя научил Бурков?

Больно такое слышать. Словно в помоях вывалили. Мне хотелось бы сказать, что да. Сказать, что все, что было утром — моя игра. Не только ведь ему трахаться налево и направо. Но дикая, животная аура давила на меня. Я так боялась, что его понесёт еще больше. Вдруг он меня придушит тут?

— Нет. — хрипло выдавливаю я, даже не сопротивляясь, когда Дик расстёгивает молнию на моем платье, спуская его к моим ногам.

На улице достаточно прохладно, кожа покрывается мурашками, становится зябко.

— что нет? — рычит он, поворачивая меня спиной к себе, заставляя упереть руками о холодный металл.

— Не было никакого свидания. — говорю ему правду, пока он расстегивает мой лифчик, скидывая и его к ногам. — Мы познакомились в баре.

Дик стискивает мою грудь. Становится и сладко и больно. Очень остро и противоречиво реагирую на его прикосновение. Начинает кружиться голова от выпитого и происходящего.

Остаюсь стоять перед ним в одних трусах и на каблуках. Так пошло.

Слышу за спиной звон пряжки, Дик вытащил ремень из штанов.

— На будущее, учти, милая, что почти все бары и клубы этого города — мои. — с этими словами на мою попу в кружевных трусиках приземляется металлическая пряжка. Я ахаю, ноги предательски подгибаются, почти падаю, но Дик властно заставляет продолжать стоять. Больно. — Если я говорю тебе ждать меня дома, то нужно ждать… Если я сказал «сядь в машину», то нужно сесть!

— но я же не твоя вещь… — пытаюсь оправдаться, защититься. Но с каждым несильным ударом, оставляющим красный след на коже, внутри меня что-то ломается, разбивается в дребезги. По моим щекам начинают течь слезы. Мне больно, обидно и стыдно до жути.

— Ты — моя! — он прижимает к моей припухшей попе свой каменный стояк. Обжигаясь, дергаюсь. Хочу отстраниться, но Дик прижимает меня к себе рукой, которая властно сжимает меня между ног. Против воли намокаю, желая почувствовать его в себе, несмотря на все это безумие. — И делать будешь, то что я скажу.

— Ты сказал, что нам лучше не видеться… — Дик обматывает широкий ремень вокруг моей шеи, создавая подобие ошейника и поводка. Дергает немного на себя, несильно, но я следую за рывком, и, выгнув спину, прижимаюсь к его груди. Мужчина поднимает руку к моей груди, начинает тискать ее, шлепать, заставляя колыхаться.

Я как заворожённая смотрю на его руку и, как мои соски напрягаются.

— Я передумал. — Он кусает меня за ухо. Его рука вновь спускается, залазит в мои трусики и находит клитор. Щипает его и немного скручивает, заставляя меня жалобно заскулить. — Какая же ты сука, Сиськастая!

Шмыгаю носом. Мой мозг начинает плыть от его слов и действий. Тело предаёт разум, вывешивает белый флаг. Пытаюсь стиснуть ноги, не дать ему проникнуть в меня, но Дик все равно продирается и проскальзывает пальцами внутрь, начиная медленно двигаться.

Я как натянутая струна, еще немного и порвусь. Слишком много напряжения, слишком остро, слишком много чувств. Слишком много этих «слишком». Я не выдержу.

— Пожалуйста… — вырывается из моей груди. Трудно понять о чем я прошу его: трахнуть уже меня или отпустить.

— Сегодня ты не заслужила сладкое. — Дик резко входит в меня. Я даже не заметила, как он расстегнул штаны. Он так неожиданно наполняет меня, достаёт до самой матки, насаживает на свой болт, что я оказываюсь не готова к такому напору. Не успеваю привыкнуть. Дик начинает с такой скоростью драть меня, наказывая за бар, что все, что мне остается подчиниться и принять его правила. Он делает все, чтобы водить меня на грани, но не дать кончить. Он трахает так, чтобы ни в коем случае не задеть самые нужные точки, не довести до оргазма. Это моё наказание.

Он кончает, не выходя из меня. Струя спермы бьет так сильно, что чувствую ее напор животом.

Ощущаю себя такой крошечной в его руках, боюсь даже пошевелиться. Горячая жидкость растекается внутри, наполняя меня, клеймя, обозначая мое место.

Дик выходит из меня и вновь проникает пальцем в натруженную писю. Он начинает размазывать влагу вокруг тугого колечка ануса, проникая туда пальцем.

Я дёргаюсь.

— Нет. — прошу я. — НЕ так, не сейчас.

Но он не останавливается, добавляет второй, продолжая имитирующие движения.

— Дик, я прошу тебя. Клянусь, что у меня ничего не было с этим парнем, я собиралась домой. Ну хотела немного тебя позлить. Ничего больше. — тараторю, пытаясь отодвинуться хотя бы на сантиметр, но он продолжает таранить пальцами дырочку, растягивая ее. — Я больше не буду. Шутка была неудачной, я осознала все…

— Знаю, что ничего не бывало. — говорит он мне в самое ухо. — Твоя