– Сенцов, вы что-нибудь слышали? – спросил Столыпин адъютанта.

– Никак нет, ваше высокопревосходительство, – сказал вышколенный адъютант и вышел.

– Водка, коньяк? – спросил хозяин. – Водка, я тоже предпочитаю водку, – сказал он и налил по стопке. – Так за упокой или за здравие?

– Это решать вам, – сказал я и протянул к нему рюмку.

Немного подумав, Столыпин чокнулся рюмкой и выпил.

– Рубикон перейден, – сказал он и начал закусывать ветчиной. – Что предлагаете делать?

– Сначала нужно спасти вашу жизнь, – сказал я. – Для этого в Киеве нужно сменить всю охрану и арестовать агента охранки Богрова. Он исполнитель. Если сделать это за пару дней до посещения оперы, то никто и ничего не успеет организовать по новой. Докажите, что вы предотвратили покушение на ЕИВ и что покушение готовил начальник охранки.

– Так, дельно, – сказал Столыпин. – Дальше что?

– Дальше нужно убедить ЕИВ о даровании свобод и ограничении самодержавия. Расскажите о явлении к вам Ангела, который рассказал историю вашей и их жизни, и скором их конце. Ссылайтесь на Распутина. Явление Ангела к одному человеку – это одно, а явление к двоим – это уже что-то. Политическая власть в стране должна осуществляться Госдумой от имени ЕИВ и Советом министров во главе с премьер-министром от имени ЕИВ. Победившая партия выдвигает премьера и формирует правительство, которое утверждает ЕИВ.

– Но это же британская система, – сказал Столыпин.

– Да. Но это единственный способ сохранить монархию. Дальше нужно всеми силами сопротивляться втягиванию России в большую войну. Она нам абсолютно не нужна. И России не нужны никакие проливы. Любой наш военный корабль мирно пройдет через любой пролив в любой точке мирового океана. Пусть кто-нибудь попробует воспрепятствовать этому. И нужно нейтрализовать социал-демократов путем проведения демократических преобразований в стране и решения социальных задач. У зажиточного народа времени на революции нет, а зажиточный народ – это главный показатель мощности государства в целом.

– Я вот слушаю вас, господин штабс-капитан, – сказал Столыпин, – и все равно червь сомнения вертится у меня в голове, не являетесь ли вы фармазоном с перьями или немецким шпионом, заброшенным к нам под видом потерявшего память.

– Вряд ли немецкий шпион догадается, что фармазон с перьями – это мошенник в погонах, а мошенник в погонах вряд ли нафантазирует то, что является государственной тайной, особенно в плане визита ЕИВ с вами на открытие памятника деду императора, – сказал я.

– Резонно, – сказал премьер. – Мне нужно, чтобы вы постоянно были у меня под рукой для консультаций, и даже не возражайте, это приказ. Будете личным чиновником для особых поручений и числиться по армии.

Связь держите через Сенцова по телефону. Он вас обустроит здесь.

– А что я скажу своему руководству? – спросил я.

– Ничего не говорите, оно само вас известит об изменении вашего служебного положения, – сказал Столыпин и протянул мне руку.

В присутствии меня ждал изобретатель пистолета Макарова по фамилии Коровин. Конечно, это уже будет не пистолет Макарова, а пистолет Коровина. В моей жизни тоже был пистолетный конструктор по фамилии Коровин, но его пистолет был какой-то горбатый, который давали только партийным руководителям, не шибко понимающим толк в оружии для защиты от народа, «поддерживающего» коммунистов.

У меня на столе был чертеж и опытный образец пистолета под патрон «парабеллум». А вот внешний вид не совсем устраивал меня, привыкшего к почти совершенству пистолета Макарова. Пришлось прорисовать некоторые детали, чтобы в пистолете не было ни одного винта, за исключением того, который держит щечки рукоятки.

Коровин сидел рядом и говорил:

– Господин штабс-капитан, почему вы сами не конструируете пистолеты?

– Некогда, уважаемый, чем больше в России будет конструкторов, тем сильнее будет наша Русь, – сказал я. – И запомните, первым из пистолета я стрелять не буду, но, если вы не сделаете шедевр, лучше на глаза не показывайтесь.

Федоров писал, что в пистолете-пулемете Шпагина, который уже будет автоматом Федорова, затвор разбивает затыльник. Отписал ему, чтобы усилил возвратно-боевую пружину и сделал фибровый затыльник. В группе Федорова разрабатывали и автомат Калашникова под патрон «Арисака». Американцы во второй половине двадцатого века уменьшили калибр своих автоматов, а мы, пользуясь знаниями того времени, уменьшили калибр по японскому образцу в начале двадцатого века. И патроны израсходуем, и сделаем новый автомат, потому что сделать то, что уже было сделано, невозможно, все равно получится что-то новое.

Через неделю ко мне в кабинет зашел генерал майор Иноземцев и положил передо мной лист бумаги. Письмо из канцелярии премьер-министра о присвоении мне чина капитана и откомандировании на должность чиновника по особым поручениям при премьер-министре Российской империи.

Быстро. И опасно. Что если предложение ЕИВ поделиться властью с народом будет расценено как измена? Расстреляют вместе с премьер-министром, и мое пребывание здесь будет простым времяпровождением, разве что останутся следы в военной технике.

– Господин штабс-капитан, – спросил меня генерал, – а это как прикажете понимать?

– Ума не приложу, ваше превосходительство, – сказал я, – все так похоже на мой перевод от генерала Медведева в Петербург. Нашелся другой покупатель, но консультации по вопросам вооружения я продолжу в любом случае.

Марфа Никаноровна тоже была в недоумении, как быстро я продвигаюсь по служебной лестнице. Естественно, она отписала Иннокентию Петровичу и жене Иванова-третьего. Ну, информация об этом разнесется быстро.

Моей карьере можно только позавидовать, но когда ветер дует в спину, то глупо было сопротивляться. И еще говорят, чем выше заберешься вверх, тем больнее падать вниз. Ну, я не из графьев и князей, как-нибудь прокормлю себя и свою семью.

Интересный этот чин капитана. На погоне один просвет и ни одной звездочки. Чин обер-офицерский, а титулуют ваше высокоблагородие.