Донцов с трудом мог приставить себе, как подобное вообще возможно. И в отношении двух сестер, и в отношении самого Стаса, но ему стало очень жаль юную Амели. Трудно было даже предположить, что она чувствовала в тот момент. И особенно после.

– Теперь все ясно. – мрачно буркнул он, стараясь изобразить сарказм. – Первая любовь не забывается.

Тотский напротив, приобрел мечтательное выражение и, вновь затянувшись подозрительной сигаретой, произнес с легкой улыбкой:

– Амели было ровно двадцать. Такая хрупкая и нежная, как цветок белой орхидеи. После инициации она стала живым воплощением совершенства. Как жаль, что столько времени упущено зря.

– Да уж. Ты тридцать лет не видел влюбленную в тебя девушку, боясь гнева Каспиана. – не скрывая осуждения, подытожил Сергей. – А она любила тебя все это время, непонятно за что.

– Во-первых, – справедливо опасаясь. – иронически поправил Тотский. – Ведь ты сам видел, что он способен делать с другими вампирами. Оказаться на месте Ксавье мне совсем не хотелось. А, во-вторых, как это «непонятно за что»? Мы с ней невероятно подходим друг другу. Ведь я также – живое воплощение совершенства. Нам суждено быть вместе. Теперь я это вижу.

Сергей сразу понял, что вампир снова перебрал с наркотой, раз откровенно восхищается своим «совершенством». Поэтому даже счел бессмысленным упрекать его в том, что тот был готов забыть погибшую невесту и переключить внимание на кузину.

– Ты живое воплощение эгоцентризма и нарциссизма, Стас. Это самая емкая твоя характеристика. – сурово заключил Донцов. – И я очень рад, что Амели д’ Бре не покинет ради тебя Убежище.

– Брось, сотрудник, ты же сам так не думаешь. – саркастически улыбнувшись, возразил Тотский.

Сергей поднялся из-за стола, намериваясь покинуть кухню:

– Можешь курить свою дрянь хоть до самого утра, но не забудь подготовить все приборы. – строго произнес он, игнорируя замечание напарника. – К часу мы должны быть в Царицынском парке. А сейчас я иду спать.

Ночью Сергей спал неспокойно, постоянно ворочался с боку на бок и просыпался. Даже выпитый перед сном столетний коньяк не мог исправить положение. Перед глазами то и дело возникали жуткие картины. Тонкие бледные руки с почерневшими от гематом пальцами. Огромная кровавая лужа на зеркальном паркете с застывшими в ней лепестками роз. Гнев и боль волнами захлестывали душу, требуя отмщения. Сейчас он готов был собственными руками прикончить того ублюдка, который сделал такое с беззащитной девочкой. И даже не сомневался, что не стал бы об этом жалеть. Еще Сергей думал о том, как все пройдет. О том, что утром нужно сообщить их планы Юлии Григорьевне. Вовремя подготовить выездную бригаду федералов. И еще о том, что может произойти, если вдруг сектанты обнаружат спрятанный на теле Стаса жучек, до того, как доставят его на свою базу.

Ведь как бы Донцов не злился на самовлюбленного напарника, он хорошо понимал, что уже считает Тотского товарищем, даже по-своему привязался к нему и ни в коем случае не желает теперь его гибели.

Стас казался ему до крайности странным, непонятным существом. Именно ни мужчиной, даже не юношей, а «существом». Но, несмотря на это, он все же являлся уникальной личностью и, безусловно, заслуживал право на жизнь.

Почувствовав, что пересохло в горле, Сергей встал и поплелся на кухню выпить воды. Было уже около трех часов ночи. Свет нигде не горел, и балконные двери светлым пятном выделялись на фоне темного помещения. Донцов замер, заметив четкий силуэт сидящего за ними вампира. На улице было прохладно, накинув на плечи плащ, он сидел и курил, держа равновесие на узком ограждении.

Сергей нахмурился, вдруг осознав, что Стасу сейчас значительно тяжелее, чем ему. В конце концов, он рисковал бессмертием, вечной юностью, жизнью, полной наслаждений, которую так безмерно ценил. Но ради чего? Донцов не видел в нем жажды мщения, или безудержного гнева. Казалось, что Тотский по какой-то лишь ему известной причине приговорил себя к этой жертве. И теперь уже не мог отменить вынесенный самому себе приговор.

Налив воды из остывшего чайника, Сергей сделал большой глоток и вновь взглянул на балконную дверь. Внезапно он заметил, что Стас насторожился, а в следующий миг с кошачьей грацией спрыгнул вниз.

Поспешно выскочив на балкон, Донцов увидел пнизу два стройных силуэта. Они действительно подходили друг другу, хотя рядом с хрупкой фигуркой Амели даже Тотский выглядел вполне мужественно.

Вампиры о чем-то говорили. Совсем тихо, так что невозможно было расслышать слов. Но вот Амели протянула Стасу какой-то предмет, он поймал ее руку, поднес к губам. Затем нежно коснулся пальцами ее щеки.

Словно поддавшись искушению, девушка шагнула к нему. Он склонился к ее лицу, их губы встретились.

Сергей помрачнел и уже хотел тактично отвернуться, но Амели внезапно отстранилась и отпрянула назад. Стас схватил ее за руку, словно пытаясь удержать.

– Я открою тебе все грани этого мира. – неожиданно громко, произнес он. – Останься со мной!

Но Амели высвободила руку и, отбежав на несколько шагов, замерла в нерешительности.

– Я не в праве. – ее голос дрогнул. – Отец никогда меня не отпустит.

– Но, ты же хочешь быть со мной! – Тотский слегка повысил голос. – Я тебя не отпущу!

– Я не могу… – Амели повернулась и мгновенно исчезла, затерявшись между темных стволов деревьев.

– Не отталкивай меня! Прошу! – с обидой в голосе, умоляюще крикнул ей вслед Стас, но ответа уже не последовало.

Окончательно помрачнев, Сергей поспешил вернуться в спальню. Он знал, что Тотский не трезв, но все же с трудом мог понять его поступки и побуждения. Ему казалось, что вампир ведет себя, как капризный ребенок, которому отказались купить новую игрушку. Ведь сам Сергей не мог сейчас думать ни о чем, кроме завтрашней операции. Кроме желания отомстить, спасти ребенка, остановить фанатиков, творящих бесчеловечные зверства. Ни о чем, даже об Алисе. А Стас, похоже, пытался найти замену утраченной спутницы. Это не могло не шокировать, но ведь он тем ни менее осознанно шел на риск. Хотя очевидно боялся и очень сильно.

Уже лежа в кровати, Донцов вдруг вспомнил слова Юлии Григорьевны, сказанные ему во время откровенного разговора в ее квартире: «Да, нужно помнить, что он не человек, с собственным набором принципов и необычными представлениями о морали. Иное, странное для нас, но прекрасное и ранимое существо, безусловно заслуживающее понимания».

Пожалуй, теперь Сергей был готов согласиться с этим утверждением и принять напарника таким, какой он есть. В конце концов, однажды Стас спас ему жизнь, не памятуя об обидах и причиненном зле. А на такой поступок способны далеко не все даже самые достойные люди.

Тотский действительно являлся неоднозначным созданием, как, впрочем, и большинство представителей человеческой расы. Придя к этому умозаключению, Донцов, наконец, заснул, когда на горизонте уже забрезжил рассвет.