Шрифт:
Закладка:
Нет, неточно: интуиция все же присутствовала на начальном этапе отбора. Плюс большой опыт. Вместе они позволяли не терять много времени на отсев пустой породы в поиске золотых крупинок. Эрлик мог работать сразу с тысячами.
Заглянуть в душу найденной «крупинки» на всю глубину не составляло для него труда, а привести в действие математический аппарат было и того проще. Далее – при положительном результате – следовал личный контакт. Думаю, Эрлик действовал с избранными примерно так же, как со мной: сначала наделял какой-нибудь вкусняшкой, скажем умением двигать взглядом предметы или ходить по воздуху, выжидал, пока ошарашенный человек немного освоится, после чего являлся ему сам для делового разговора. Змий-искуситель без яблока!
Умные. Терпимые (до определенной границы) к недостаткам других. Неагрессивные, но не пацифисты, а те, кто способен ударить в ответ. Вечно неудовлетворенные настоящим. Пытливые. Мужественные ровно настолько, чтобы начать новую жизнь, навсегда отказавшись от прошлого. Очень важно: деятельные. Эрлик и не взглянул бы в сторону бочки с засевшим в ней Диогеном. Что еще? Альтруизм? Несомненно. Ах да, в критерии отбора непременно входит талант к воспитанию детей – не одними же иммигрантами пополнять альтернативное человечество!
Вот примерно так, предельно упростив и не привлекая головоломную математику, в которой разобрался бы в лучшем случае десяток умников на Земле, я объяснил себе принцип отбора «золотых крупинок». А мой наставник вещал:
– Затем я – с полного их согласия – помещаю кандидатов сюда, во временную колонию. («Пересыльный лагерь», – скакнуло мне в голову, но я благоразумно смолчал.) Число колонистов здесь невелико, поскольку совершенно необходимо, чтобы каждый знал каждого. Бывает ведь, что два человека, прекрасных поодиночке, катастрофически не способны ужиться друг с другом и скатываются на пещерный уровень, – что тогда делать?
– Что? – спросил я.
– Есть разные методы, – туманно ответил Эрлик. – К сожалению, ни один из них не дает полной гарантии. Я уже сказал: в самом худшем случае одного или даже обоих приходится возвращать в человечество – пусть там собачатся в свое удовольствие. Как правило, я делаю это с добровольного согласия неудавшегося колониста…
А тебе нетрудно получить добровольное согласие, подумал я. Не надо даже напрямую управлять эмоциями склочника – тот управит ими сам, если, допустим, в колонии ему будет объявлен бойкот. Помыкается такой бедолага, затоскует и запросится на Землю, согласившись даже на подчистку памяти. Остальные же – при содействии Эрлика – со временем как-нибудь притрутся друг к другу и гармонично социализируются во исполнение вековечной мечты человечества соорудить тем или иным способом идеальное общество идеальных людей!
И что тогда?
Кажется, Эрлик ждал, что я засыплю его вопросами, – их у меня и правда накопилось предостаточно, да еще добавились новые. Но я молчал. Сам скажет.
Кое-что стало понятно и так – например, зачем ему понадобился зам по Земле и колониям. Либо господин координатор почувствовал, что вот-вот перестанет справляться одновременно с двумя задачами – наблюдением за старым человечеством и пестованием нового, – либо он уже не справляется.
И второе куда вероятнее первого! Что-то он не особо колебался, подбирая кандидата в замы. Правда, может, я не единственный кандидат, но что-то говорит мне: черта с два. Гипотезу о моей невероятной исключительности не стоит и рассматривать. Нет, Эрлик подцепил меня как годного в первом приближении и стал доводить до ума – довольно топорно и неряшливо, надо сказать. Типичный признак нехватки времени.
Нервничает ли он? Не хватало еще, чтобы мой гуру запаниковал, задергался и начал крушить все подряд! Кто как, а я в тот момент предпочту оказаться как можно дальше от него. Выращиваешь новое человечество? И на здоровье, дерзай, я даже помогу, если буду допущен, – но оставил бы ты Землю в покое, а? В помощники садовника я еще готов пойти, но в подручные вивисектора отнюдь не нанимался.
Но ведь он и собирается оставить Землю в покое… спихнув на меня все заботы о ней и ее колониях в придачу!
Ой…
Наверное, я толстокожий вроде носорога да еще и сильно заторможенный, потому что испугался – по-настоящему, до мелкой дрожи, до нервного пота! – только сейчас. Ни разу в жизни мне не было так страшно. Барахтался в допотопном болоте, уползая от тритона-людоеда, – и то не слишком боялся, спасал корабль – не трусил, дрался в космосе неведомо с чем тоже без особого страха, но тут… Это что же мне предлагается – принять на себя всю меру ответственности за миллиарды человеческих душ? А я справлюсь? Мудрецы и кретины ответят хором: нет у тебя шансов, сиди, не рыпайся. И они правы. Разве я знаю, что на самом деле нужно делать, а чего делать не следует? Начну вмешиваться там и сям, исправляя для тренировки мелкие непотребства и не замахиваясь до поры до времени на крупные, но ведь не знаю же, не сумею спрогнозировать, чем со временем обернется даже самое невинное мое вмешательство, и как бы вместо исправленных мелких гадостей не получить крупные, если не фатальные! А на ком вина? На мне.
Нечего сказать, отрадная перспектива!
Но как откажешься? Ощутить себя ни на что не годным слабаком и для человека-то противно, а для меня и вовсе немыслимо. Сдохну ведь от презрения к себе!
В тростниках плеснуло – наверное, прыгнула лягушка. Она раньше меня уловила низкий гул, внезапно донесшийся из мастерской. Гул смолк, послышался приглушенный смех. Как видно, колонисты занимались не только тем, что ходили в гости друг к другу и в лес по грибы.
– Откуда энергия? – спросил я.
Эрлик удивился.
– Самая заурядная автономная ядерная энергоустановка средней мощности. Зачем придумывать уже придуманное?
– Украдена на Земле?
– Скопирована.
– Я не о том, – отмахнулся я. – Я не о них, я о нас. Чтобы свободно и, главное, почти мгновенно перемещаться по Галактике, нужна бездна энергии, ведь так? Чтобы создать что-то из ничего – ну ладно, пусть из другой какой-то материи, – тоже нужна прорва энергии. Откуда?
– По всей видимости, из темной энергии, – ответил Эрлик. – А может, из темной материи. И того и другого во Вселенной предостаточно.
– Что значит «по всей видимости»? Ты не знаешь наверняка?
– Вот именно.
Ну, я вам доложу, это был номер! Такого я никак не ожидал.
– Я не всеведущий, – напомнил Эрлик мне, обалдевшему, – и, кстати как и ты, не абсолютно всемогущий. То, что мне присуще, Декарт называл слабым всемогуществом. Я не в состоянии совершить ничего, что не укладывалось бы в пределы человеческой логики. Точно так же, и даже
