Шрифт:
Закладка:
– Остальное, сказал Лешка, – я позже к тебе домой сам перетаскаю, мне не сложно.
И мы разошлись каждый на свою дорожку.
Любава хлопотала в гостевом домике, и была очень занята. Пациентов было непривычно много. Я обняла Любаву, – быстро закинула вещи в дом, и стала помогать осматривать больных. Легких больных мы в тот же день отправили по домам. А двух пациентов оставили в гостевом домике. Женщину со сложным воспалительным процессом, по- женски, взяла на себя Любава. Маленького мальчика с онкологией, забрала на лечение я. Мальчишка был замечательный,– но врачи уже отказались от него. Рак поразил внутри все,– за что мог зацепиться, буквально все съел внутри. Как мальчишка выживал непонятно, худой как скелет, кожа и глаза желтые от многих химий, внутри сплошная чернота, а он еще жив и улыбается. За плечом у него я не увидела силуэт смерти и решилась помочь, хоть даже мне было страшно, я просто не знала с чего начать. Нужно было работать с ним очень – очень аккуратно. Я с ним провозилась до вечера, тоньше волоса сворачивая силу, я вливала в него капелюшами в пораженные метастазами органы. Он был очень слаб, – но улыбался мне так хорошо, и мужественно терпел боль. Обезболить я его просто побоялась, слишком он уж был слаб. И с ним мне стало так просто и ясно, вот для таких пациентов мы целители и существуем. И отдача радостью выздоровевшего мальчишки дороже мне любых денег. При том насколько был поражен его организм, смерть не хотела его забирать, и дала шанс, значит сила воли у него просто огромная. Вечером я напоила его отваром, специально сваренным для него. Я такой отвар еще не делала никогда, и снова мне пришло знание как правильно его лечить. Получившийся отвар должен был, и обезболить его и дать спокойный сон. Я даже рецепт записывать не стала, потому что для другого человека этот отвар не работал. Почему именно так я еще не понимала. Сама напоила мальчишку отваром и долго сидела рядом, держа его за руку. Дождалась когда уснет спокойно и только потом ушла, – укутав его одеялом. Сначала в душ, а затем уж в дом, – где меня ждали Любава и Прошка.
Вечером за столом я рассказывала о своих приключениях в Тамбове. Любава переживала, – но во всем меня поддерживала.
– Ты у меня девочка разумная, глупостей не наделаешь. Главное сама себе приключений не ищи. И не позволяй таким как Софья наглеть, смотри ка, как они решили. А что слухи такие пускают, так это не беда, бояться тебя местные ворожеи, знают, откуда ты.
Лешка, оказывается, уже все из машины перетаскал в дом. И, когда успел. Хорошо, потому что я про все забыла, весь день с мальчишкой провозилась. И, теперь Прошка все сортировал и прибирал. Подарки для всех он отложил отдельно и очень гордился мной.
– Вот мы тебя, какой вырастили, – говорил он гордо. Ни кого не забываешь, и к семье тянешься, стараешься. Наша ты всегда, – хоть и живешь пока отдельно.
Как хорошо быть дома среди родных и любимых. Здесь я всегда отдыхала и набиралась сил. Я отложила отъезд в Тамбов, и – за мальчишки, – Антона. Все выходные я вливала в него капельками силу и пыталась приостановить разрастание метастаз, и поя его настойкой понемногу, но часто. Остановила метастазы, но чтобы вылечить все, – нужно еще время и я решила, что пока Антона не вылечу ни куда не поеду. Я бросить тяжелого пациента просто не могла. Я даже сама ему варила супы, стараясь сделать, что бы они были и легкими и питательными.
Вечерами ходила в гости с подарками. До ведьмы Анфисы тоже дошли слухи из Тамбова. Мы сидели в ее беседке за чаем с любимыми пирожными. – Я знаю тебе тяжело, – говорила она, – Да и не любят нас там в городе. Завидуют, у нас тут место силы и ходу им сюда нет. – А Прасковея эта, что на тебя сейчас наехать пытается, постарше меня будет, и может где, – поопытней, но сила в ней небольшая. Она хороший манипулятор и ухитряется сильных ведьм под собой держать и их руками жар загребать, чем уж она их берет, не знаю. – И зуб у нее на меня есть, по молодости то мы уж не раз с ней бодались, кто сильнее. Так что оберегайся, ей меня зацепить,– погрустнела Анфиса,– хотя бы через тебя,– радость. Вот так наши старые склоки и на молодое поколение тянутся. – Ты наша и мы за тебя, если что обидой ответим.
Я заулыбалась и тихо сказала.
Анфиса, – вы тоже моя семья. Я просто хочу, чтоб ты, знала, что вы для меня самые дорогие. И не нужно никого слушать, или пытаться вступаться за меня. Все утрясется само собой, Прасковея того и ждет, чтоб я оступилась или жаловаться стала. – Не нужно ничего делать, все само утихнет. Поцепляют – да отстанут. Клиентки у меня «дорогие»– вот что Прасковею эту бесит, и переманить их она даже скидками не смогла. В открытую они меня куснуть бояться, так что – перетерплю. – А, нет, так сюда вернусь или в Москву уеду, хотя и не хотелось бы. Я к Тамбову только привыкать стала.
–Ты права, – Анфиса расслабилась. Вот ведь зараза, привыкла я здесь главной верховодить и забыла уже как интриги крутить. Ничего. Главное береги себя,– напутствовала она, – когда я уходила, и не торопись из Тамбова уезжать, сначала закрепись надежно.
Анна Львовна тоже была рада меня видеть, только попеняла меня за косорукость, когда я ей рассказала об изгнании анчуток из дома Галины Петровны.
– Ох, ты ж Елена, ты мой позор. Есть столько красивых и интересных плетений силой. – А пентаграммы использовать?– Это ж даже красиво. И красочно и загадочно, клиент должен видеть твою работу и оценить, а то руками развела и все. – Я вот раньше перед клиентом театр устраивала. Свечи кругом, пентаграмма на полу, таинственности больше напущу, и одеться правильно тоже важно. Атмосфера загадочности и я вся такая красивая. – А потом, когда изгнание закончено, можно томно упасть на кресло и прошептать, – я сделала все что могла. И мы рассмеялись.
– А ты пока здесь, – еще раз прогляди свои записи и пора уже применять не только силу, но и головой пользоваться,– посоветовала она на прощанье.
Антон пошел на выздоровление, только через пару недель. К
