Мак смотрел на Оуэна с заговорщическим видом, и майор понимал, что он этим хочет сказать.

Конечно же, пассажирка из шлюпки обвела его вокруг пальца. Во время плавания он только мешал и его терпели, боясь, как бы он ее не выдал… Должно быть, оба они — женщина и радист — потешались над ним, он-то слышал из рубки, как Оуэн крутится на палубе, барабанит по чехлу и говорит шепотом.

— Клиент, который сейчас был здесь, в курсе?

— Да, сэр… Пока корабль в порту, искать радиста бесполезно, но едва «Арамис» выйдет в море, мы узнаем, где он скрывается.

— Откуда?

— Слушайте внимательно… Скорее всего их нет в городе… А если они здесь, то остановились у кого-то из местных жителей, а не в одном из трех отелей… Я думаю, они взяли такси и поехали в другое место, в Туапуна, Пунауйа, Марао, а может, и дальше… Деревни здесь расположены вокруг острова каждые шесть-семь миль… Шофер такси — маори. Он вернулся в город и будет молчать, пока корабль стоит в порту… А потом проболтается приятелям… Понимаете, сэр?

— Вы рассказали это французу?

— Да, в общих чертах, сэр… А что, нельзя было?

— Его это интересовало?

— По-моему, да.

— Как только корабль отойдет, я смогу получить какие-то сведения?

— Я пошлю Кекелу, чтобы он расспросил приятелей…

Заходили новые посетители, у каждого было свое, раз и навсегда отведенное ему место, и Мак тотчас же устремлялся им навстречу. Судя по разговору соседей Оуэна, один из них был адвокат, другой — торговец антиквариатом, его лавку майор видел, когда сошел с корабля. Оба с интересом разглядывали Оуэна.

Появились новые лица — их майор уже встречал накануне в «Лафайет» или «Моане». Каждый, войдя, бросал любопытный взгляд на майора.

Так или иначе, он неизбежно должен будет войти в их круг. Это вопрос дней, часов, вопрос случая. Наверное, они уже навели о нем справки?

— Скажите, Мак, вы не знаете, куда отправился тот тип, что был здесь? — спросил он по-английски.

— Не знаю, сэр, он спросил меня, где можно найти такси.

Оуэн чувствовал себя очень усталым, каким-то размякшим… Он не желал признаваться в том, что это просто старость, но увы, такова была истина. С некоторых пор это с ним случалось часто, и тогда требовалось несколько стаканов виски, чтобы придти в форму.

Рядом говорили:

— Значит, они уходят без радиста? А известно, кто его захороводил?

— Это не местная… Я только что с корабля… Около часа назад матрос, мывший верхнюю палубу, обнаружил, что в одной из спасательных шлюпок кто-то находился во время плавания… Там нашли остатки пищи, пустые бутылки и женский гребень… Эта шлюпка — как раз напротив рубки радиста, поэтому… Он совсем юнец… Двадцать два года… Это его первое плавание… Члены команды его плохо знают, он ведь почти не выходил из каюты…

Ночью впускал к себе женщину. А Оуэн тем временем напрасно дожидался возле шлюпки… Англичанин не испытывал ревности, просто ему было досадно… Главным образом, он злился на самого себя. Уже много раз после отъезда из Канн у него возникало ощущение, что он суетится напрасно. Точнее, это напоминало его сон. Он не чувствовал себя уверенно. Что-то разладилось в нем самом.

До Панамы он плыл на американском лайнере. Он специально выбрал этот корабль, так как обычно легко зарабатывал в таких условиях как минимум сотни, а то и несколько тысяч долларов. Но уже во второй вечер в баре он столкнулся с сирийцем — более сильным игроком, чем он сам.

Все игроки были убеждены, что сириец мошенничает — он так подходил для этой роли, так невозмутимо и вызывающе поглядывал на партнеров, словно говоря: «Вам кажется, я жульничаю? Ну что ж… Докажите…»

И действительно, теперь играли только для того, чтобы схватить его за руку, ставили все больше и больше. Оуэна призывали в свидетели.

— Как вы считаете, нужно снять колоду? А может быть, он прячет королей и тузы в рукаве?

Сириец играл, как фокусник, с закатанными рукавами рубашки и через неделю отхватил больше двух тысяч долларов, в то время как Оуэн едва наскреб нужную сумму, чтобы оплатить счета в баре.

— Деньгами я займусь и потом… Это никогда не поздно…

Но в Колоне, где ему предстояло провести неделю, был только один первоклассный отель — английский, пребывание в котором стоило дороже, чем в любой столице мира. Был мертвый сезон, и кроме пожилых дам, играющих в бридж, других партнеров он себе не нашел.

В общем, с самого начала у него создалось впечатление, что все идет не так, как должно идти… Правда, в одном из ночных клубов, где буквально на глазах сменялись клиенты, причем те, что появлялись, были уже другой национальности, он встретил танцовщицу, знакомую прежде с матерью Марешаля. Она знала только, что у той есть сын, но о том, что с ним стало, понятия не имела.

— По-моему, он работает в Панаме.

В Панаме Оуэн остановился в «Отеле де Пари», и большинство встретившихся ему постояльцев были люди в духе Альфреда. Там он снова навел справки в ночных заведениях. Он знал их все наперечет, и теперь они вызывали у него лишь отвращение. Кажется, мамаша Марешаля была певичкой в подобном заведении. Но не под фамилией Марешаль, а как Арлетт Марес.

— Такая высокая блондинка? Пела душещипательные песни? А разве она сейчас не в Чили?..

Нет. Он знал, что она умерла.

— Правильно. У нее был сын… Постойте… Он служил во Французской пароходной компании…

Так он нашел следы Ренэ Марешаля.

— Он у нас не задержался, максимум полгода… Замкнутый парень, довольно мрачный, ужасно вспыльчивый — ему то и дело мерещилось, что над ним смеются или хотят унизить…

— А вы не знаете, где он?

— Сначала он уехал в Эквадор… Сопровождал в качестве секретаря крупного плантатора какао…

— Вернулся оттуда?

— Я не слышал о нем уже давно… Если разыскать его подружку, можно будет узнать поподробнее… Когда он жил здесь, то завел себе подружку — старше себя, она частенько встречала его после работы… Хорошенькая, чуть пухленькая блондинка со светлой кожей.

Подружку он так и не отыскал, но случайно разговорился с барменом:

— Марешаль? Он работал у меня несколько дней перед тем, как сесть на корабль на Таити… Больше года назад… Он все время был на мели, и ему это порядком