— Кстати, о сенсах. Меня их количество удивило, если честно. И качество тоже, — воспользовался поводом перевести тему Прокл. — Некоторые вполне уверенно пользуются нашей техникой, хотя даже не видели её, а если и видели, то только в отключённом виде.

— Передача воспоминаний, только и всего, — спокойно сказал Гарун, давая Софии время успокоиться. — Надо решить, будем мы сейчас их всех чипировать или просто раздадим кольца доступа с браслетами управления.

— Пока мы не найдём способ защитить ИДИ от взлома — чипировать никого не будем, — решительно сказал Прокл. — Благо, у нас тут специалисты на любой вкус. Успевай только пакеты в принтер поставлять.

— Кстати, насчёт них, — сказала София нормальным тоном. — Теплицы дадут первый урожай только через две недели. В лучшем случае. То, что сейчас удаётся собрать здесь и на поверхности — хватает лишь на еду. Надо запускать добывающие комплексы. Достроить Старлайт без них будет невозможно.

— Достроить, — буркнул Прокл. — Как-то ты оптимистично сказала. Там только скелет корпуса успели собрать. И то, не полностью. Считай, что заново строить.

— Не начинай, Прокл, — начал закипать Гарун. — Твой пессимизм любого способен в тоску вогнать. Ты нашёл Алу учителя-диверсанта?

— Нашёл, — огрызнулся Прокл. — И даже уже на печать запустил. За завтраком познакомите.

София лишь улыбнулась. Да уж, Прокл — ещё та заноза в мягком месте. Но Гарун прав, именно такой скептик-пессимист и был им нужен. Всегда.

* * *

Я сидел за старым неказистым столом из ДСП. Передо мной лежал настоящий, слегка желтоватый, чистый лист бумаги. Над ним, прямо на столешнице, выстроились в ряд небольшие баночки с разноцветной гуашью. Обычный гранёный стакан из толстого прозрачного стекла с ещё чистой водой стоял справа. И пластмассовая кисточка с синтетической, жёсткой, щетиной, уже мокла в нём довольно долго.

У меня не было ощущения того, что сейчас должно произойти нечто из ряда вон выходящее. Просто кисточка, просто краски, просто лист бумаги. Мои маленькие пальчики неумело берут в руки кисточку и опускают её в баночку с чёрной краской. Размашистыми, небрежными мазками я заполняю всё пространство белого листа чёрной краской. О да, вода в стакане окрашивается в тот же густой чёрный, а мои ручонки уже подносят кисточку к банке с белой гуашью. Её я беру аккуратно, почти бережно, да и по листу не размазываю краску во всех направлениях, а осторожно взбрызгиваю будущий рисунок. Широкая полоса белых брызг ложиться на бездонную черноту, я добавляю лишь чуть-чуть по краям, чтобы мелкие точки появились на всей поверхности листа.

Синий, жёлтый, красный, зелёный, даже фиолетовый. Точки всех цветов раскрашивают чёрный лист, который теперь всё больше походит на окно в бездонный космос. Я, не глядя, мою кисточку и вновь набираю на самый её кончик белую краску. Ведь прекрасное звёздное небо — всего лишь фон. А вот космическая ракета, тонкая, длинная, с острым носом и четырьмя большими двигателями сзади — вот что главное! Я вновь мою кисточку и удивлённо замечаю, что цветная гуашь не растворяется в чёрной и мутной воде, а как будто плавает в ней мелкими каплями, то опускаясь на самый низ, то поднимаясь к поверхности. Это нереально, но так красиво — что я откладываю в сторону кисточку и тянусь к стакану.

Взяв его в руки, я вдруг понимаю, что это не стакан, а самый настоящий большой д-кристалл с записанным на нём сознанием. Нет рядом со мной стола и детского наивного рисунка красками, вокруг меня лишь серость тренажёрной комнаты Шестой базы. Да и сам кристалл больше не чёрный с разноцветными вкраплениями, какой был у Рона Краста. Нет, пятна всех цветов радуги в нём по-прежнему были, только основным фоном был больше не чёрный, а светло-серый. Таких я в хранилище видел множество.

И тут кристалл выскальзывает из моих рук и падает вниз. Но, не долетая до пола, превращается в полупрозрачную фигуру Тени. Я отскакиваю, активируя броню и становясь в защитную стойку. Да, фигура полупрозрачная, словно голограмма, но от этого мне не становится менее жутко. Да, глупо драться с голограммой, но у меня вообще сейчас туго с соображалкой. Всё на инстинктах. Бей или беги, классика жанра.

Только голограмма почему-то не нападает, а просто стоит, грустно улыбаясь мне. И это так удивительно, видеть на лице Тени обычную человеческую улыбку, что я не нападаю, а пытаюсь запомнить её как можно чётче. Ведь если Тень — вирт-копия моего отца, то никто мне не может запретить фантазировать на тему того, что так мог улыбаться мне мой отец, правда?

— Правда, сынок, — с тёплой улыбкой ответил мне Ю-Джи. — Не кори себя за то, что слаб. Стать сильнее просто, если хочешь. Подняться после падения — вот что сложно. Прости, что вам придётся заканчивать начатое мной. Сам я это сделать уже не могу. Мне жаль, что я не мог быть рядом с тобой с твоего первого вдоха. Если бы я только не проиграл тогда…

Ого! Спектр эмоций на лице моего отца поражал. Отмена брони, конечно. И шаг вперёд. Я так давно перестал мечтать о подобной встрече! Мне это так нужно было! Пусть это и был всего лишь мой сон, но…

Голограмма вновь превратилась в кристалл, который продолжил падение. Я рванулся вперёд, поймать его хотя бы у самого пола, но моя рука в перчатке Техника почему-то была полупрозрачной, как будто я сам был голограммой. Д-кристалл прошёл сквозь мои пальцы и разбился о пол. На тысячи разноцветных осколков. И в каждом из них отразилось моё растерянное лицо с седой взлохмаченной шевелюрой и начинающей проклёвываться щетиной. Вот блин. Полгода с момента последней депилляции прошло. Придётся бриться теперь. И постричься тоже надо. Или хотя бы расчесаться. Но для начала — проснуться. Хватит с меня этого сюра.

* * *

Открыв глаза, я ещё минут пять тупо пялился в тёмный потолок. Буря эмоций, вызванных странным сном, никак не желала успокаиваться. С другой стороны, явный прогресс. Не кошмар, а обычный сон. Я-то думал, что меня ждёт полугодие страшных кошмаров, как в прошлом уже бывало, ан нет! Когда было? А после того, как узнал про пожар и смерть матери. Ах да, вы об этом кошмаре уже знаете. У меня ведь был рецидив