Шрифт:
Закладка:
Что касается иностранных преподавателей школы Фазли, то они были такими же, как и он сам: образованными людьми из дальних уголков Азии и Европы, которые, руководствуясь идеологией и желанием получить лучшие возможности, оказались здесь на работе. Одним из таких людей был его малайский друг Абд аль-Гани. Другим был бельгийский социалист, преподававший голландский и французский, которые были полезными языками-посредниками, учитывая японские амбиции в отношении Французского Индокитая и Голландской Ост-Индии. Бельгиец развлекал Фазли рассказами о приключениях на Транссибирской магистрали, а также музыкальными выступлениями extempore, советами по обмену русских рублей на иены и марксистскими сравнениями угнетенного положения его родного фламандского языка в Бельгии с положением местных языков в колониальной Индии.
Однако рассказ Фазли о школе ярко отражает асимметрию межкультурного взаимопонимания индийцев и японцев. Он вполне осознавал потенциальное применение языковых навыков, которые он преподавал: он отметил, что от студентов ожидали отработки военных упражнений наряду с таблицами глаголов. Однако даже если бы он мог говорить по-японски, ему было категорически запрещено делать это в школе по условиям его работы, которые ограничивали его возможность изучать язык своих студентов и коллег в обмен на преподавание своего собственного. Как он объяснил в своей книге, иностранным учителям в школе не разрешалось разговаривать со своими учениками на японском; они могли говорить только на языке преподавания или, в противном случае, на английском.
Эта в высшей степени формализованная система обучения языку заметно контрастировала с попытками преподавания японского языка в колониальной Индии, сначала в Шантиникетане, а затем в Калькуттском университете, которые начались, когда Тагор нанял Сано Джинносуке в 1905 году. Но после того как через год Сано оставил должность преподавателя, чтобы стать военным советником, в течение следующей четверти века в Токийской школе, напротив, работали индийские преподаватели. Школа не только импортировала преподавательский состав из Индии, но и, в качестве институционального ответа на возможности публичной сферы, активно приобретала книги на индийских языках. Как объяснил Фазли, в школе была внушительная библиотека, в которой хранилось сто тысяч книг на пятнадцати разных языках. Просматривая полки, он подсчитал, что только на урду было две тысячи книг, включая произведения таких ведущих литераторов, как Шибли Нумани, Хали, Азад, Назир Ахмад, Саршар, Прем Чанд и Шарар, а также меньшая коллекция книг на бенгали и хинди.
Коллекция значительно расширилась за предыдущее десятилетие, до этого в библиотеке хранилось лишь несколько книг на урду, которые были значительно пополнены благодаря усилиям научного руководителя Фазли, Гамо Рейичи. Будучи представителем нового поколения университетских ученых, профессор Гамо совершил несколько длительных поездок в Индию. Помимо того, что он знал урду (который использовал для общения с Фазли), он умел писать на этом языке достаточно хорошо, чтобы публиковаться в индийских журналах. По мере того как интерес японцев к Индии набирал обороты, а вместе с ним и наращивание лингвистического потенциала, через два года после возвращения Фазли в Дели была опубликована первая японская грамматика урду под названием "Shotoindogo Kenkyu" (Elementary Guide to the Indian Language) Номуры Сайчиро. Заменив прежнюю необходимость полагаться на английский словарь урду, Япония лингвистически освободила себя от викарной зависимости от европейских материалов для интерпретации мусульманской Индии.
Это подтверждает и рассказ Фазли о других библиотеках Токио, особенно о той, которую он называл Восточной библиотекой, ссылаясь на Тоё Бунко, основанную в 1924 году. Помимо тысяч западных книг, он объяснил, что в ней содержатся тысячи восточных рукописей, особенно в китайском разделе, который он не смог даже начать расшифровывать. Только во время следующего визита он с облегчением обнаружил, что зал на пятом этаже заполнен индийскими, иранскими, египетскими и турецкими книгами - продукцией индийских и исламских регионов Азии, с которой он явно чувствовал себя более комфортно.
В какой степени Фазли сам изучал японский язык, установить трудно, но общее впечатление от его книги таково, что он имел ограниченные социальные возможности для этого. Помимо того, что ему категорически запрещалось говорить по-японски со своими студентами, которые представляли собой его наиболее регулярный контакт с японцами, свидетельства Фазли представляют собой скорее обрывки информации, полученной от малайских, татарских, индийских и британских знакомых, чем беседы с самими японцами. Лишь изредка упоминался конкретный японец, обычно его начальник, профессор Гамо, который повторяется в книге Фазли как его главный японский собеседник, с которым он в любом случае говорил на урду. (Гамо также знал персидский язык и в 1941 году опубликовал книгу по истории и культуре Ирана, за которой в десятилетия после Второй мировой войны последовал первый полный японский перевод средневековой поэтической "Маснави" Руми). Не было и лексикографических ресурсов на индийских языках, которые помогли бы Фазли выучить японский. Несмотря на попытки Масуда, предпринятые несколькими годами ранее, не существовало даже урду-японского словаря, поэтому Фазли пришлось полагаться на английские работы, чтобы предоставить семистраничный список японских слов в конце своей книги.
Список, состоящий примерно из 150 слов, включал в себя основные термины, обозначающие числа, время, транспорт, еду, приветствия, а также различные слова, связанные в основном с проживанием. Это, конечно, был более ограниченный словарь, чем "Японский учитель" ("Japanis Sikshaka") Диншава Вании 1905 года, но он был написан на гуджарати, который Фазли и многие другие индийцы не могли прочитать. Столкнувшись с внутренними языковыми барьерами Индии, Фазли, по крайней мере, предоставил больше лингвистических данных, чем было передано в предыдущих рассказах на урду о Японии, таких как "Ma'sir-i Hamidi" Фаррухи 1896 г., в котором были переведены лишь несколько основных слов, таких как kumbichwa (т.е, Тем не менее, список слов Фазли оставался ограниченным лексиконом путешественника, возможно, взятым из "Справочника для путешественников в Японию", указанного в его библиографии, автор которого, Бэзил Чемберлен, был профессором японского языка в Токийском императорском университете и ранее опубликовал "Справочник по разговорному японскому языку". Фазли, конечно, не использовал японскую письменность, вместо этого представляя японские слова в английской транскрипции, которая в свою очередь транскрибировалась и затем переводилась на арабский шрифт урду. В качестве инструмента,
