Шрифт:
Закладка:
— О, даже не сомневаюсь! — округлила глаза девушка. — Все силы, видимо на это потратил, раз даже ночевать остался где-то там! — впилась ноготками в мои пальцы ещё сильней, а затем сбросила с себя мою руку, отступив назад. — Ещё несколько колечек только прикупить в таком случае не забудь, одного явно не хватит, ты ж их всем подряд всё равно раздаёшь! — крутанулась на сто восемьдесят градусов и зашагала обратно к дому.
— А то ты не принимаешь их от всех подряд, — бросил ей вдогонку.
Сперва бросил ей это оскорбление, после уже мысленно чертыхнулся, когда она в шаге прибавила, фактически сбежала от меня. Что я творю? Но и спокойным оставаться больше не получалось. Не тогда, когда она эмоциями фонтанирует направо и налево. Даже входной дверью, и той бахнула от всей души, когда скрылась в доме.
Я же остался стоять, где был, уставившись в хмурое небо, старательно отсекая от себя весь негатив. Нужно успокоиться. А то ж так и тянет пойти, догнать и…
Нельзя!
По крайней мере, до тех пор, пока я не переговорю с братом по сложившейся ситуации.
Надеюсь, он меня хотя бы просто выслушает, понимания и прощения не жду. Я бы и сам не простил, если уж на то пошло. А мы с ним всё же братья, в некоторых вопросах похожи больше, чем все думают. Так что вдохнув в лёгкие поглубже морозный воздух, также направился в дом.
Игнат нашёлся в кабинете, который когда-то принадлежал деду. Развалился в кожаном кресле, во главе рабочего стола из массивного дуба, закинув ноги на деревянную поверхность. В левой руке он покручивал стакан со скотчем, тоскливо поглядывая то на выпивку, то на экран планшета, на котором воспроизводилось что-то с отвратительной звукопередачей. Заметив моё появление выключил планшет и отложил его в сторону, перевернув экраном вниз. Залпом выпил содержимое своего бокала. Ещё себе налил. Заодно и мне тоже в приглашении присоединиться. Не стал отказываться. Но и пить на спешил. Уселся рядом с ним на край стола и покрутил стекляшку между пальцев, глядя на то, как в ней переливается янтарная жидкость.
Блядь! И как вот ему обо всём рассказать?
Прости, брат, я по незнанию трахнул твою невесту и теперь она, скорее всего, беременна от меня?
Тупее заявления не придумать.
А ведь все прошедшие дни репетировал наш разговор, а пришёл и все слова вдруг стали казаться каким-то детским лепетом.
Чёрт тебя дери, Василиса, почему ты просто сразу не назвала мне имя, как я просил? Скольких бы проблем можно было избежать, знай я изначально, что к чему. И я бы сейчас не сидел перед братом, как проклятый на стуле приговорённых к казни.
Вот и Игнат по-видимому устал ждать, когда же я разрожусь. Первым заговорил.
— Я всегда получаю то, чего хочу. Ты же знаешь это, да? — невесело усмехнулся он и поднял руку.
Выставил ладонь перед собой, пристально разглядывая, как сжимаются и разжимаются его пальцы. Моего ответа дожидаться не стал. Почти сразу продолжил:
— А я хочу её. Ни одну другую. Только её, — снова замолчал, помолчал немного. — Даже зная, что у неё был кто-то другой. Зная, что факт моего отцовства — сомнительный. Безусловно, ничего не стоит взять и сломать её, — пальцы в очередной раз с хрустом сомкнулись в кулак. — Переделать по своему усмотрению. Но я хочу, чтобы она любила меня именно такая, какая есть сейчас. Не хочу, чтобы она просто боялась меня, хотя это самый лёгкий и быстрый способ. Что тогда, по-твоему, я должен сделать? — поднял взгляд на меня.
Чувство вины затопило мой разум острее прежнего. А последний вопрос и вовсе ввинтился в него, подобно буру. Потому что я и сам им задавался все эти дни, но так и не нашёлся с ответом. Даже сейчас, когда уже вроде всё решил для себя, легче совсем не становилось.
Дерьмовое это чувство, когда предаёшь близкого человека. Когда знаешь об этом, но не в силах ничего изменить. И не хочется. Наоборот, всё ещё жаждешь продолжать. Но мы же не можем так и дальше? И всё же…
— Мне жаль, брат.
— Кому нужна эта жалость? Мне — точно нет, — отозвался Игнат вместе с очередным хруст сжатого им кулака. — Мне нужно, чтоб вот здесь, — прижал кулак к груди, — перестало всё переворачиваться. Чтоб крыша встала на место, из-за того, что улыбается она не мне, а кому-то другому. Иначе всё нутро съедает от того, как я представляю себе будущее, когда будет иначе, и жду его, как воздух. Херовое ощущение.
Не то слово…
Ощущение — хуже не придумать.
И никакой алкоголь его не способен заглушить. Хотя я влил себе в глотку всю порцию разом. От неё тоже запекло внутренности, но это и в разы не так болезненно. Мелочь. Ничто. По сравнение с тем, как выворачивало наизнанку от того, что моя женщина проводила ночи с другим.
И тут возникал вопрос: а моя ли она в таком случае?
Впрочем, мысль как мелькнул в разуме, так и пропала, смытая последующим заявлением брата:
— Вот бы у меня был обычный недотрах и проблема только в этом, — продолжил он, а его пальцы хрустнули вновь. — Шлюх полно. Я засовывал в них свой член столько раз, что со счёта сбился, с тех пор, как впервые увидел её, и она меня отшила. Не помогло, — опрокинул новую порцию алкоголя и налил ещё нам обоим. — Вот так вот, брат, — салютнул мне стаканом. — Да, может, я и спятил. От того, что она поклялась, что никогда больше так не сделает, тоже не особо легчает. Хотя она в любом случае только моя. И ничьей больше быть не может. Только через мой труп. Или её, — вновь посмотрел на меня. — Чей бы он ни был.
И я вынужденно притормозил со своим порывом совести.
— Ты же не серьёзно? — уставился на него недоверчиво. — Не правильнее ли просто отступить тогда? Если заранее знаешь, что твоей в полной мере она всё равно никогда не будет. Зачем тебе чужая женщина?
Вот тут Игнат рассмеялся. Громко. Надсадно. И снова опрокинул содержимое своего стакана залпом.
— А что такое полная мера? Где есть граница? И кто сказал, что она чужая? Может, она чужая как раз для него? Кто
