всё ещё кипела, всё ещё кричала в его разум, злясь, что он придал значение таким слухам. Разве он не знал меня? Неужели он действительно верил, что я найду себе нового жениха?

Его кадык дернулся.

— Твой брат, — наконец, ответил он. — Твой брат сказал мне, что ты решила выйти замуж за Сайласа. Он сказал мне, что я должен жить дальше.

Тишина была сокрушительной.

Мой брат… Он придумал ложь, чтобы прогнать охотника?

Внезапно я так разозлилась на Эйса, что мне захотелось придушить его. «Как ты мог поверить, что я пойду на это?»

— Я не хотел в это верить, Лили, но он попросил Сайласа подтвердить это, и фейри сказал, что вы встречаетесь уже некоторое время, — охотник опустил лицо. — Я вспомнил, как ты смотрела на него в ту ночь, когда на меня напали, поэтому я не стал подвергать сомнению его слова.

Я издала грубое ворчание. «Сайлас — мой друг. Ну, до сих пор был. Я поддерживала его как друга, пока не докопалась до сути этого. Меня не привлекает драка. Никогда не привлекал и никогда не будет».

Я дрожала так сильно, что у меня застучали зубы. «Единственным мужчиной, которого я когда-либо любила, кроме тебя, был Круз, и что ж, его здесь больше нет».

Мой огонь прокатился по мне огромными, багровыми волнами… нет, не волнами. Взрывами. Взрывы, которые вспыхивали во мне… разрывали меня. Каджика вскочил на ноги и бросился ко мне. Он прижал меня к себе и держал, ожидая, пока пройдёт буря моей ярости. Это длилось мучительно долго.

Долгие минуты, в течение которых дверь в его раздевалку открылась, ударившись о мой позвоночник. Он сказал несколько слов, которые не были услышаны моим перегретым сознанием, и толкнул дверь. Я почувствовала, что моё тело превратилось в провод под напряжением. Я ждала, что в любой момент из моего носа пойдёт дым.

Каджика крепче прижал меня к себе, а затем начал шептать, что ему жаль. Жаль, что в это поверил. Если моё тело обжигало его, он этого не показывал. Не отстранился. Не шипел сквозь зубы.

Постепенно моя ярость утихла, но я продолжала держать руки скрещенными. Не то, чтобы было много места, чтобы разжать их.

«Ты заменил меня?!»

Я почувствовала, как грубое дыхание коснулось моих остриженных волос.

— Тебя нелегко заменить.

«Это не ответ на мой вопрос». Я сжала веки, задаваясь вопросом, почему я должна мучить себя этим вопросом. «Ты был с кем-нибудь ещё за то время, пока меня не было?»

— Я был слишком поглощён негодованием и отчаянием, чтобы делать что-то большее, чем затевать драки с людьми в Октагоне и за его пределами.

Было ли это тем, что Менава имел в виду, говоря, что его брат беспокоен?

Каджика фыркнул, затем скользнул своими длинными пальцами вверх по моему позвоночнику и схватил меня за шею и запрокинул мою голову назад так, чтобы моё лицо оказалось повернуто к нему.

— Это ещё мягко сказано. Ты разбила моё грёбаное сердце, — большим пальцем он погладил место за моим ухом. — Ты извини меня, если я сломаю грёбаный нос твоему брату, когда увижу его в следующий раз.

«Два ругательства подряд. Я так понимаю, ты немного сердишься».

Он ухмыльнулся, и эта улыбка сожгла остатки моего гнева.

— Ты, блять, понятия не имеешь.

Он долго и пристально смотрел на меня.

Я вдруг забеспокоилась, что ему не нравится то, что он видит. Я расплела руки и робко провела ладонью по своей щетинистой голове. Я пожалела, что не нашла времени купить парик; пожалела, что поверила брату. Вероятно, он солгал мне, когда сказал, что я выгляжу нормально, надеясь, что моя бритая голова будет настолько отталкивать охотника, что он отвергнет меня. Я опустила взгляд к его подбородку, не в силах вынести такого внимания.

Каджика оттолкнул мои руки, затем медленно провёл ладонью по моей голове и обратно вниз к шее, где размял мои ноющие сухожилия.

— Ты ещё красивее, чем я помнил.

Я снова подняла на него глаза. Он склонил рот к моим губам, но не коснулся моих губ, просто дразняще прижал их друг к другу. Я почувствовала запах мятных леденцов, которые он, должно быть, жевал незадолго до моего прихода. Я почувствовала запах кожи на его пальцах и пота, который высох на его коже. Я облизнула губы, затем попыталась накрыть его рот своим, но он крепче сжал мою шею и отвёл моё лицо в сторону.

— Мне жаль, что Круз умер, Лили, — пробормотал он.

Это заставило меня перестать дышать.

— Но в тоже время и не сожалею, потому что я эгоистичный ублюдок. Не знаю, сможешь ли ты простить меня за то, что я так считаю, но я хотел быть честным с тобой.

Моё сердце напряглось вместе с остальным телом.

— Теперь ты меня ненавидишь?

«Конечно, нет», — прошептала я в его сознании.

Он отпустил мою шею и задел линию моей челюсти ободранными костяшками пальцев, заставив меня вздрогнуть. Лицо Круза материализовалось за моими закрытыми веками. Я видела, как шевелятся его губы, слышала, как он произносит, что любит меня сотней разных способов, как ему жаль, что он принимал меня как должное. Я снова почувствовала, как моё сердце разрывается на части.

Слеза скатилась по моей щеке, и Каджика смахнул её. «Зачем тебе понадобилось упоминать о нём?»

— Потому что он надолго останется в твоём сердце. И я не хочу, чтобы ты когда-нибудь сравнивала нас и находила, что мне чего-то не хватает.

«Я бы никогда не стала сравнивать, Каджика».

Он провел подушечкой большого пальца по моей нижней губе, затем по верхней, и от этого по всем частям моего тела, к которым он не прикасался, побежали мурашки.

— Мне всё ещё можно тебя целовать?

Я кивнула.

Его рот, наконец, накрыл мой. Некоторое время мы вдыхали друг друга, а затем его губы раздвинули мои.

— Каджика, пришло время для пресс-конференции.

Дверь позади нас со щелчком открылась.

Не отрываясь от меня, Каджика захлопнул её, затем прижал меня к двери и удерживал таким образом. Он наклонился ко мне, положив одну ладонь на дверь, а другую на поясницу.

Его поцелуи стали такими грубыми, что у меня перехватило дыхание. Он отстранился. Я притянула его обратно к себе, приглашая к продолжению. Я вцепилась ему в плечи, и он зарычал мне в рот. Мои пальцы глубоко впились в его спину, и он вжался в меня.

Он проявил ко мне нежность. Он показал мне честность. И теперь он показывал мне кое-что