Чудачка помолчала немного, прежде чем пролепетать:

— Еще не уверена.

— Обдумай это, — посоветовал Ферус. И повернулся к брату Винсенту с вопросом: — Нельзя ли моей ученице тихонько побыть здесь, пока мы пьем чай, брат? Даю слово, вам не за что будет ее упрекнуть.

Брат Винсент отвесил старику низкий поклон. Затем отошел в сторону и прошептал что-то одному из послушников, прежде чем вернуться.

— Мисс, прошу вас не прикасаться к книгам, не спросив прежде дозволения у кого-то из моих братьев.

Чудачка сжалась немного, когда монах обратился к ней, и прижала банку крошечных кристаллов к своей щеке.

— Ой, он заговорил со мной. Стоит ли сказать, что я все поняла? Нет, конечно же, в этом нет никакого смысла: он ведь и так уже знает, потому что я спросила вас об этом.

— Что ж, — с довольной улыбкой вымолвил мастер Ферус. — А теперь, как насчет чашечки чая?

Брат Винсент еще немного времени задумчиво разглядывал ученицу эфирреалиста, затем улыбнулся мастеру Ферусу и сказал:

— Сюда, пожалуйста.

Монах привел их в скромно обставленную трапезную с низкими круглыми столиками из омедненного железа, окруженными вместо стульев плотными подушками. Гвен не знала, сумеет ли сохранить чувство собственного достоинства, устраиваясь на подобном… оригинальном сиденье, но уселась на одну из подушек даже с каким-то подобием изящества, и очень скоро они уже потягивали из чашек восхитительный горячий чай, подслащенный безобразно щедрым количеством меда. Роулю чай подали в маленькой мисочке. Кот не успокоился, пока Бриджет не размешала в его чае двойную порцию меда по сравнению с остальными.

Как только каждый успел пригубить чай (или полакать его из мисочки), брат Винсент кивнул и повернулся к сидевшему справа от него Бенедикту:

— Очень хорошо. Теперь рассказывай.

Бенедикт представил каждого из своих спутников по очереди и коротко пересказал события нескольких последних дней, включая и цель их прибытия в Платформу.

— Одним словом, — добавил он, — нам нужно поселиться где-то, не привлекая к себе внимания гильдий. Сам я надеюсь, что Идущего можно будет убедить позволить нам обосноваться прямо здесь, брат. Это самое безопасное место, о каком мы только могли мечтать.

— Идущего? — переспросила Гвен.

— Глава нашего Храма, будь то брат или сестра. Лучший из нас, — улыбаясь, пояснил Винсент. Повернулся к Бенедикту и покачал лишенной волос головой. — Мне очень жаль, сынок, но правила нашего ордена весьма строги. Храмы путников не принимают сторон в каких бы то ни было политических спорах.

— Но это же ваш дом! — вспылила Гвен. — Если аврорианцы захватят Альбион, заодно с ним они захватят и вас!

— Храму Пути в Копье Аврора живется вполне спокойно, — ровным голосом возразил ей брат Винсент. — Если завоевание обернется человеческими жертвами, мы будем глубоко скорбеть о них. Мы постараемся помочь раненым и обездоленным чем только сможем. Любая бесчеловечность, совершенная любой из сторон, встретит наш мирный протест, и мы смиренно примем любые последствия такого протеста. Мы не солдаты и не участвуем в сражениях, мисс Ланкастер. Это не наша тропа.

— Не припомню, чтобы я просила вас сразиться за меня, брат Винсент, — спокойно ответила Гвендолин. — Как выяснилось совсем недавно, у меня и самой это неплохо получается.

— Стоит нам позволить вашей экспедиции разместиться в Храме, это немедленно создаст впечатление тайной поддержки нами политики копьеарха. Мы глубоко уважаем его, признаем авторитет, но цель нашего Храма — служить всему человечеству, а не только гражданам какого-то одного Копья.

В улыбке Бенедикта не отразилось подлинного веселья.

— Именно такого ответа я и ждал, брат. Быть может, ты поможешь советом — где бы нам остановиться в относительной безопасности? Много времени прошло с тех пор, как я бывал здесь в последний раз, но даже тогда я не знал этого хаббла настолько же хорошо, как братия ордена.

Брат Винсент сузил глаза в задумчивости и не спеша прихлебнул чаю.

— Если вы ищете в этом хаббле постоялый двор с безупречной репутацией, надеюсь, у вас достаточно средств для проживания. — На кислую улыбку Бенедикта он ответил ее зеркальным отражением. — Думаю, тут все дело в деньгах. На некоторых они оказывают весьма странное действие.

— Но кто-то же должен быть лучше других, — предположил Бенедикт.

— Кое-кто таковыми определенно кажется, — ответил ему Винсент. — Соответствует ли содержание внешнему лоску — другой вопрос. Мне часто доводилось слышать, что всё в хаббле Платформа имеет свою ценность. Но особенно дорого ценится верность уже заключенному договору.

Опустив на стол свою чашку, Гвендолин объявила:

— Нам не нужен постоялый двор с хорошей репутацией, Бенни.

Кузен недоуменно повернулся к ней:

— Разве?

— Совершенно не нужен. Нам нужен хозяин постоялого двора, готовый на сделку и способный держать данное слово. — Она повернулась к брату Винсенту: — Отыщется ли здесь таверна, хозяин которой, будучи куплен, не продастся еще раз кому-то другому?

Монах приподнял брови.

— Продажный хозяин таверны?

— Это скорейший способ, а нам приходится спешить, — сказала Гвен.

Винсенту, кажется, пришлось обдумать это, прежде чем он заговорил снова:

— Даже такая мелочь, как совет в подобном вопросе, пошатнет с таким трудом взращенное беспристрастие.

— Что, если мы просим помощи не у брата Винсента? — настаивала Гвен. — Допустим, мы обратились за дружеским советом к старому наставнику моего кузена?

— Словесная уловка, — определил монах. — И притом банальная.

— Мы ведь просто беседуем за чаем, — напомнила ему Гвен. — Копьеарх ведь не отправлял вам письменного распоряжения помогать нам.

Брат Винсент поджал губы.

— Я обязан тщательно обдумывать то, как мои действия могут повлиять на весь орден и на каждого, кто следует Пути.

— А пока вы этим заняты, — твердо парировала Гвен, — будет, возможно, не лишне заодно изучить, как отсутствие действий может повлиять на всех путников Копья Альбион и на их соседей заодно. Они наверняка помянуты в списке представителей человечества, служить которому вы, по вашим же словам, стремитесь.

Брат Винсент несколько раз моргнул. И затем вкрадчиво заметил:

— Вы совсем не понимаете намеков, мисс Ланкастер?

— Возможно, я предпочитаю не слышать их вовсе, — сладким голоском пропела Гвен.

Что-то, подозрительно напоминающее новорожденную улыбку, заплясало вдруг в глазах монаха.

Гвендолин широко улыбнулась ему в ответ.