правилам складского хранения огнестрельного оружия. Увидев горы ящиков с боеприпасами, Бури окончательно поверил в звезду своей удачи. Поманил повелительно рукой к себе послушного адъютанта Махаммада, громко, чтобы слышали все штабные, отдал приказ:

— Передать по рации: с сего дня принимаю командование объединенными отрядами на себя. Приказываю всем группам стянуться в ущелье Кара-Чар, чтобы слиться в один кулак и всеми имеющимися в нашем распоряжении силами нанести сокрушительный удар по войскам неверных!

Махаммад отдал честь, щелкнул каблуками и поспешил на радиостанцию выполнять приказание своего начальника.

* * *

Генерал Толхани был терпелив, ждал долго этой минуты и, наконец, дождался. Последняя группа из отряда Бури втянулась в ущелье. Враг был в сборе, пора начинать хорошо продуманную операцию. Разведчикам удалось выманить врага из-за кордона, помочь попасть в расставленный на родной земле капкан, из которого нет выхода. Они сделали свое дело, теперь слово за солдатами народной армии. Ущелье окружено плотным кольцом войск, готовых нанести сокрушительный удар по группировке противника. Ждут приказа генерала артиллеристы и танкисты, пехотинцы и вертолетчики. По рации Толхани связался с Кабулом.

— Все готово! Прошу разрешения открыть огонь.

— Рано, генерал, — отвечает Кабул. — Рано, еще не кончили свой работы разведчики. Возможно, обойдемся без кровопролития. Пока действует подполковник Ахмад.

* * *

…По предложению своего адъютанта Махаммада, Бури решил провести митинг сводного отряда, сказать горячие, вдохновенные слова мятежникам, напомнить о заповедях Аллаха в борьбе с неверными. Отоспались, отмылись в баньке здоровые, молодые ребята. С утра после намаза командиры групп повели своих бойцов на общий сбор к пещере, где размещался штаб. Сходились, шумели, перекидывались шутками, устраивались поудобнее на холодных камнях, между ног автоматы и винтовки. Из пустых ящиков от патронов сколотили наспех что-то вроде помоста, чтобы человека с него видно было всей почтенной публике. Вход в штаб плотно прикрывал брезентовый чехол с грузовой машины, несколько рослых парней из отряда Седого с оружием наизготовку выстроились полукругом, оставляя коридор для прохода начальства.

Первым из-за брезентовой занавески появился Махаммад. Лицо у адъютанта было, как всегда, мрачное, без тени улыбки, глаза жестокие, как у рыси. Поднял руку, сразу тишина наступила. Головы вперед подались, шеи вытянулись.

— Все группы в сборе? — спросил толпу суровый адъютант.

— Все, все, — сразу отвечало несколько голосов.

— Вот и отлично… — заключил Махаммад. — Время подошло, поговорим по душам. И, пожалуйста, без всякого шума, чтобы тихо у меня было. Все вы окружены войсками народной армии, сопротивление бесполезно! — Кашлянул в кулак, сказал громко, как только мог. — Слово имеет представитель Революционного совета республики рафик Ахмад!

Это была та минута, которой больше всего опасались разведчики, минута, за которой грянет гром, обрушится шквал смертельного огня, схватятся друг с другом люди, кровь, стоны, в действие вступят регулярные части генерала Толхани. Или скажется большая политическая работа, которую несколько месяцев вели разведчики еще там, в учебном лагере под Пешаваром? Настал час, на одну чашу весов положен обнаженный меч врага, на другую — слово революции. Всю ночь он думал об этом слове. Подполковнику Ахмаду Хану поручили сказать, не таясь, во весь голос правду. Курил одну папиросу за другой, пытался писать на бумаге и тут же рвал на мелкие куски… Где найти это слово, чтобы остановить братоубийственную войну, оправдание которой, кощунствуя, враги пытаются найти в Коране.

— А ты скажи им слова из святой книги, о которых умалчивают наши недруги, — это советует мулла Хабибула. Он тоже волнуется, не спит, просит на коленях Аллаха, чтобы день грядущий завершился не боем, а миром, не пролилась понапрасну мусульманская кровь. — Скажи, они поверят, они поймут настоящие слова Аллаха. Вот, послушай! — И сложив молитвенно руки на груди, торжественно провозглашает: — «О люди! Пришла к вам истина от вашего господа: и кто идет прямым путем, тот идет прямо для своей души, а кто заблудился, тот заблудился во вред ей; и я не поручитель за вас». Ну как, нашел я для тебя верное слово? — спрашивает он у Ахмада.

— Слово Аллаха больше подходит мулле. Мне нужно другое, свое, простое и понятное всем…

И нашел его, когда увидел тысячи испуганных, любопытных, злых и добрых глаз крестьянских парней, что судорожно уцепились за стволы автоматов и винтовок, но не подняли их, не направили в сторону Ахмада.

— Я так скажу… Довольно, уважаемые, убивать друг друга. Весна идет… Земля по вашим рукам истосковалась… Пора сеять. Амнистия будет для всех, кто сам, добровольно сложит оружие…

Неожиданно полоснули короткие две-три автоматные очереди. Толпа ахнула. Кто наземь свалился, кто, пригибая головы, за камнями прячется, и все затворы дергают.

— Прекратить панику! — гаркнул строго, по-командирски Махаммад. — Не дурить с оружием! Что там у вас в задних рядах произошло?

— Да ничего особенного, — отвечает Мургаб, белая чалма съехала набок, в больших руках автомат, словно детская игрушка. — Так… Кое-кого успокоили, чтоб нам не мешали к своим домой вернуться… Уж извините, так вот у нас получилось… успокоили…

— И правильно сделали! — сказал Ахмад.

Стащил с головы каракулевую шапчонку, вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб, как бы извиняясь сказал:

— Ну и жара нынче, парни… Солнце припекает… Скоро миндаль с яблонями цвести начнут. А чуете, как травами в воздухе пахнет, — и стал принюхиваться, да так комично, что не удержалась толпа, прыснула от смеха, загоготала во все глотки, оттаяла, сняла грех с души.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Вчера я не существовал, но из небытия

Явился нынче я на свет — и снова бренен я.

Назавтра и следы мои исчезнут на земле.

Но из вчера в грядущий день уходит колея.

Ишрак Асафи

Самолет совершил мягкую посадку, подрулил к аэровокзалу, утихли мощные турбины. Сейчас подадут трап, и я дома. Брошусь на раскаленный от летнего пекла бетон, прижмусь сердцем и обниму тебя, моя родная земля… Не надо мне никаких пышных встреч, цветов и машин. Пешком, босиком хочу идти в свой город навстречу людям, вечно занятым, суетливым, спешащим неизвестно куда. Возьму вот и крикну во весь голос:

— Остановитесь, люди! Не торопитесь, не мельтешите попусту на белом свете. Смотрите, какое огромное солнце над вашими головами. А там, где я был, на краю обрыва, одна темнота. Ловите в руки золотые лучи, радуйтесь встрече друг с другом, наслаждайтесь жизнью на земле! Люди! Я вас очень прошу, будьте людьми!

Но все, что может позволить себе афганский гражданин на своей родине, не дозволено иностранному гостю. Господин Салех, представитель известной