Шрифт:
Закладка:
– Ого! – Денис удивился, увидев среди гостей того самого женоподобного щеголя с завитыми локонами, коего Данута не так давно характеризовала как гомосексуалиста.
– И этот здесь?
– А, Франтишек, – фыркнув, повела плечом юная пани. – И что такого, что его позвали? Он же безобиден, я тебе рассказывала. К тому же хорошего рода, богат и везде вхож. Без Франтишека и праздник не праздник!
– Что ж, да мне и дела нет. Ой, смотри, смотри! К столам, кажется, зовут…
Выпили, закусили, поболтали… После десятой чарочки великий князь, к слову сказать, вел себя уже совершенно по-простецки и даже с видимым удовольствием выслушал прочитанные Давыдовым стихи.
– Вот он, Денис Давыдов! Вот генерал-майор! Вот кто у нас нынче герой-то! Эх, что-то мы загрустили, разговорились… – Цесаревич с фальшивой печалью во взоре покачал головой. – Где веселье, пан Юзеф? А ну-ка мазурку! Давай!
Начались танцы, гости принялись танцевать, и уж конечно Денис Васильевич не выпускал из объятий свою светлоглазую пассию. Да она и не жеманничала, прижималась так, что ой-ой-ой! А потом как-то шепнула:
– Здесь моя кузина…
– О! – хмыкнул Дэн. – Теперь уж твоя тетушка все про нас знать будет. Зря таились!
– Йоанна не из болтливых. Хотя… ты прав, здесь есть кому доложить… Да и ладно! Подумаешь! Так вот, Йоанна…
– Так зовут твою кузину?
– Можно проще – Жанетта. Ей и так и так нравится.
– Да где же она? – ведя подружку к столу, осведомился гусар. – Познакомь же нас скорее!
– Предупреждаю, она очень скромная, – придержав Денис за локоть, на полном серьезе предупредила панночка. – Не такая, как я!
– Ты – просто золото! – совершенно искренне восхитившись, Дэн поцеловал свою спутницу в губы.
– Я знаю, – усмехнулась девушка. – Но-но… не здесь… Так вот! Моя кузина – невероятная скромница, тrès modeste fille… У нас в Польше таких много, особенно в провинции. Так вот, она очень хочет твои стихи! Ну, чтоб ты написал ей в альбом.
– Ого! – Давыдов удивленно вскинул брови. – Она и альбом с собой прихватила?
– Да нет же! Ech, jakiś ty durniu, pan Denis! Экий ты дурень… В альбом ты ей напишешь потом, когда мы заедем в гости. Знаешь, Йоанна недавно здесь, они с матерью, моей двоюродной тетушкой, приехали из Парижа. Отец ее, граф Грудно-Грудзинский умер давно, мать вновь вышла замуж… В общем, пошли! Хватит тут, за столом, отираться!
– Данусь! – заканючил Денис. – Я б еще рюмочку. Вон и великий князь…
– Потом выпьешь. Пошли! – Взяв Давыдова за руку, юная пани решительно поволокла его к дальней беседке, где кучковались, болтали девушки.
– Привет, девчонки! – приблизившись, помахал Денис.
– Йоанна! – позвала Данута. – Можно тебя?
Все втроем они уединились за акацией, в трепещущем свете уставленных по всему саду свечей.
– Вот, Йоанна! C’est le poète! Тот самый Денис Давыдов, о котором ты…
– Вonsoir… – Девушка скромно потупила взор и тихо продолжила все так же по-французски. – Я хотела бы… хотела бы просить вас…
Белокурые локоны юной пани Грудзинской обрамляли… А впрочем, друг-приятель Дениса князь Петр Андреевич Вяземский вскоре напишет об этой вот Йоанне-Жанетте так: «Жанетта Антоновна не была красавица, но была красивее всякой красавицы. Белокурые, струистые и густые кудри её, голубые выразительные глаза, улыбка умная и приветливая, голос мягкий и звучный, стан гибкий и какая-то облегающая её нравственная свежесть и чистота. Она была Ундиной. Всё соединялось в ней и придавало ей совершенно особенную и привлекающую внимание физиономию в кругу подруг и сверстниц её».
Такая вот Ундина… Впрочем, понравилась она отнюдь не одному только Денису, отнюдь!
– А что это вы здесь прячетесь, а?
– Ой! – Девушки испуганно оглянулись и ахнули: – Ваше высочество!
– Ага! Видать, что-то замышляете? А, Денис? – Великий князь шутливо погрозил всей компании пальцем, и тут вдруг взор его упал на пани Грудзинскую… упал и задержался… Да что там! Сам князь, похоже, пропал!
– Вы… вы, пани, одна здесь? Ой, что это я? Как… как вас зовут?
– Йоанна. Можно – Жанетта.
– Жанетта… Милая Жанетта! Вы танцуете?
– О, конечно же, да.
– Тогда, может быть, мы…
– Да. С удовольствием. Аvec plaisir…
Волшебный вихрь музыки подхватил, закружил, унес всех собравшихся, кроме разве что самого хозяина-инвалида да особо упертых картежников, давно уже уединившихся в одной из беседок.
Так вот на балу у Юзефа Зайончека в 1815 году и познакомились великий князь Константин Павлович и скромная графиня Жанетта Грудзинска, на которую князь запал до такой степени, что скверный характер его стал постепенно меняться, с каждою встречей и даже с каждым взглядом. В конце концов Константин женится на ней, разведясь с прежней своей женою, принцессой Саксен-Кобургской, с коей давно уже не жил! Женится, отказавшись ради этого брака от всех прав на российский престол! Любовь… Что тут скажешь?
* * *
На следующий день Денис проснулся рано, разбуженный немилосердным долблением в дверь! Стучали с такой силой, что казалось, флигель вот-вот рухнет, развалится, похоронив под обломками всех его обитателей, средь которых, кстати, уже не было Станислава Петровича Ураковского – еще вчера, до обеда, сей славный господин уехал по своим делам – вступать во владение поместьем.
– Да кто там? Да кого еще черт принес в такую рань? – отпирая дверь, сварливо заблажил Андрюшка.
– Живее давай! – Судя по хрипловато-командному голосу, неизвестный визитер время зря терять не привык. – Отворяй! Поворачивайся.
Как же он проник сквозь ворота? Либо не заперли (так бывало), либо…
– Флигель-адъютант его высочества цесаревича ротмистр Евлампиев! – приоткрыв дверь, громко доложил слуга и, уже чуть тише, добавил: – Извиняй, барин, что разбудил. Дело, похоже, важное.
Ну еще б не важное! Флигель-адъютанты по утрам не по каждому пустяку бегают! И – далеко не к каждому. Ясно, случилось что-то.
– Сейчас… – Денис Васильевич живо оделся и, накинув на плечи ментик, махнул рукой. – Пусть войдет!
Флигель-адъютант – тот самый черт-ротмистр из канцелярии, драгун – вытянулся, щелкнув каблуками на пороге:
– Господин генерал-майор! Его высочество желает видеть вас тотчас же! По весьма важному делу.
– Я готов, – повел плечом Давыдов.
– Тогда прошу за мной.
Солнце едва только поднималось, невидимое за красными крышами домов. На той стороне, за Вислою, уже вспыхивали отраженным
