Шрифт:
Закладка:
Вышедший в 1986 году сборник работ Риттера – как раз из этой серии; сюда он включил статьи об Иисусе, Парацельсе, Моцарте, русском писателе Чехове и русском шахматисте Алёхине; причём, герр Риттер последовательно применял разработанную доктором Кернером методику изучения психики людей, выделяющихся своеобразием и богатством духовного мира…
Пришло время откланяться.
– Я рад, что мы встретились, – прощаясь с фрау Сильвией Кернер, сказал я. – Теперь будем дружить домами, переписываться, поскольку великий Моцарт нас объединил навечно.
– Tschüß, mach's gut! (Всего хорошего!) – сказала она и добавила: – Так у нас прощаются очень близкие люди. Ах, да! У меня, к счастью, есть книги Гунтера Дуды, Дитера Кернера и Вольфганга Риттера – там очень толково разбирается вся «кухня» с Реквиемом Моцарта. Я их вам дарю во имя немецко-русской дружбы.
От последней фразы я чуть было не рассмеялся: «немецко-русская» дружба – это уже из другой песни, политической.
Сильвия Кернер ненадолго вышла и скоро принесла три роскошных фолианта.
– Это эксклюзивный выпуск издательства «Пэл».
– Благодарю! – ахнул я от неожиданного счастья и добавил:
– Tschüß, mach's gut, фрау Кернер!
Так мы расстались.
Как мне пригодилась книги трёх немецких врачей, где я нашел все, чего мне недоставало в исследовании этой загадки века Реквиема-легенды! В этом «трёхкнижии» было сконцентрировано всё. Тут я наткнулся на «след» профессора теологии, помощника Констанции Моцарт-Ниссен, аббата Максимилиана Штадлера. Здесь, может быть, объединилось всё вместе: и «Волшебная флейта», и план создания «тайного общества Грот», сообщённый композитором аббату Штадлеру, «дурному человеку, которому он, Моцарт, слишком доверял».
Я обратил внимание на предположение Г. Ф. Даумера в издаваемом им журнале «Из мансарды» о том, что вышеназванный М. Штадлер был орудием ордена для незаметного устранения слишком много знавшего Моцарта, – что игнорировать было нельзя. Тем более потому, что в своих началах масонство из-за своих связей с иллюминатами и авантюристами типа Калиостро истинное своё предназначение явно скрывало за семью печатями…
Эти тайны тьмы и бездны, видимо, так и не появятся на свет божий в полном своём обличье.
Вот тут-то и понадобился отвлекающий ход, наживка для просвещенных дилетантов. На свет Божий всплыл «Реквием».
XXIV. Реквием-легенда
«Теперь позовите мне гусляра! И когда гусляр заиграл на гуслях, тогда рука Господня коснулась Елисея, и он сказал: Так говорит Господь»
Я развернул пакет с книгами и бумагами, переданный мне Сильвией Кернер. Мне попалась вырезка из итальянской газеты «Карьере делла Серра» с броским заголовком: «Неужели плагиат?» Далее шел текст, который можно было предвидеть заранее: «Итальянские музыковеды обвинили великого австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта в том, что для заключительной части своего знаменитого „Реквиема“ он использовал музыку итальянского современника Паскуале Анфосси».
К такому выводу музыковеды пришли после исследований, которые провели в архивах Неаполитанской консерватории. Там ими была обнаружена партитура написанной Анфосси симфонии, которая, по их мнению, «удивительно схожа» с моцартовским «Реквиемом». Моцарт был знаком с музыкой Анфосси, который написал более 700 опер и был известен не менее, чем австриец, – утверждали итальянские исследователи музыки.
Неаполитанские музыковеды считают, что большую часть «Реквиема» Моцарт, безусловно, написал сам, однако, по крайней мере, в одной его теме использована Венецианская симфония Анфосси, созданная за 16 лет до знаменитого «Реквиема».
Но это только присказка – сказка впереди.
Ни одно из творений Моцарта не вызвало такой бури мнений относительно вопроса о его подлинности, как так называемое последнее сочинение композитора – Реквием. Вся история возникновения этой заупокойной мессы, заказанной летом 1791 года при загадочных обстоятельствах таинственным посланцем в сером, что уже отмечали исследователи, писавшейся в предчувствии смерти и так и оставшейся незаконченной; вся эта история уже сама по себе обнаруживает не только необычные, но и неподдающиеся проверке подробности.
А запечатлелась в сознании потомков как отчётливая реальность только благодаря пресловутому «серому посланцу».
Итак, судя по достоверным источникам, в июле 1791 года к Моцарту является странный «серый посланец» с известием, от которого Моцарт приходит в неописуемое волнение. Вряд ли логику дальнейших событий можно объяснить только заказом заупокойной мессы, с чем якобы этот посланец приходил ровно три раза.
Георг Ниссен пишет по этому поводу следующее:
«Да, о странном появлении и заказе неизвестного Моцарт выражал даже иные, весьма диковинные мысли, а когда его пытались отвлечь от них, он замолкал, так и оставаясь при своем».
Теперь последуем совету австрийского драматурга XIX века Франца Грильпарцера, который утверждал, что нельзя понять великих, не изучив темных личностей с ними рядом. Итак, рассмотрим возможные варианты взаимоотношений Моцарта и тех самых «субъектов» из его ближнего и дальнего окружения.
Это, прежде всего, управляющий Антон Лайтгеб – тот самый «посланец в сером» (в «Моцарте и Сальери» Пушкина он, вероятно, ради большей романтичности образа, превратился в «человека, одетого в черное» или в «моего, Моцартова, черного человека»). Через него граф Вальзегг передал Моцарту устный заказ на создание Реквиема. Кто же такой этот «посланец в сером»? Антон Лайтгеб был сыном или, вероятнее, воспитанником венского бургомистра Андреаса Людвига фон Лайтгеба; получил юридическое образование, владел усадьбой и гипсовой мельницей в местечке Ау – неподалеку от того самого Шотвина, куда летом 1790 года Моцарт ездил на обед к Эйблерам. Лайтгеб увлекался музыкой, имел несколько музыкальных инструментов, хорошо играл на виолончели и, будучи ближайшим соседом Вальзегга, принимал деятельное участие в его музицированиях. Он консультировал Вальзегга по правовым вопросам и иногда выполнял отдельные его поручения. Согласно другой версии, он работал управляющим принадлежащими Вальзеггу гипсовыми мельницами в Шотвине служил в канцелярии венского адвоката Иоганна Зорчана, который был поверенным графа.
Каким образом случилось, что в жизнь Моцарта вторгся Вальзегг со своим заказом заупокойной мессы по умершей жене? Ведь другие контакты Вольфганга Амадея с графом неизвестны. И, однако, обращение Вальзегга к Моцарту было не случайным. Тот же М. Пухберг, на протяжении длительного времени оказывавший материальную помощь Моцарту, жил в венском доме Вальзегга.
Можно даже предположить, что имя заказчика не было секретом и для Моцарта.
Существовала и вторая параллельная цепочка, соединявшая Моцарта
