— Всё нормально, — сказала ЮнМи. — Как говорят русские, в тесноте да не в обиде.

— Знаешь русский? — покосился на неё ХэБон.

— Немного, — поскромничала ЮнМи.

Загрузили в в порту ящики с рыбой, ХэБон закрепил их понадёжнее, и грузовичок бойко покатил вдоль крутых прибрежных скал. Дорога поднималась всё выше, море осталось в стороне, а впереди были только поросшие лесом горы.

— Из самого Сеула, значит? — спросил ХэБон, не отрываясь от дороги.

— Из него, — подтвердила ЮнМи.

— Ну и как там, в Сеуле, жизнь? Дышать ещё можно?

— Можно, если осторожно, — пошутила ЮнМи. — Нормальная там жизнь. Весёлая. Только народу слишком много.

— Ну да, — согласился ХэБон. — Сеул, конечно, это не Ан-Джонг, где все друг друга знают. ЁнЭ, я помню, в универститете учится. И как успехи?

— Наша ЁнЭ уже отучилась, — сказала ЮнМи. — И теперь она работает стафф-менеджером в одном очень крупном музыкальном агентстве.

— ЁнЭ молодец, — улыбнулся парень. — А ты чем занимаешься? Тоже учишься?

— А я песни пою.

ХэБон понятливо покивал:

— Ну песни-то мы все поём. У нас в Ан-Джонге, знаешь, какой хор? Я тоже туда по воскресеньям хожу. А работаешь ты кем?*

ЮнМи хихикнула, затем лукаво покосилась на вконец засмущавшуюся подружку и призналась:

— А я с ЁнЭ работаю. Помогаю ей. Знаешь, как трудно в большом агентстве со всем управиться. Одних бумаг так много, что только успевай подписывать.

ЁнЭ страдала. Боже, как же ей было неловко! Так и хотелось вмешаться в разговор и объяснить этому водителю, кто такая ЮнМи на самом деле. А та, знай себе, болтала с парнем, расспрашивая его о деревенской жизни и ни единым словом даже не намекнув о том, что она знаменитый айдол. Наверное, она просто устала быть всё время в центре внимания, решила наконец для себя ЁнЭ. И только после этого слегка успокоилась.

*(Примерно такой же случай произошёл однажды с Фёдором Шаляпиным, когда извозчик спросил его, чем он занимается. Прим. автора).

* * *

Сколько ЁнЭ уже работает с Юной, но раз за разом той удаётся удивлять своего стафф-менеджера. Вот и в деревне ЁнЭ лишний раз убедилась в том, что совершенно её не знает, вернее, знает только частично… Потому что вот такую ЮнМи, в которой совершенно не было ничего от Агдан или от популярной медийной персоны, она, пожалуй, никогда ещё не видела.

Сначала её очень сильно смущал тот факт, что к ЮнМи деревенские отнеслись вполне равнодушно. Ну, приехала с нашей красавицей ЁнЭ-ян какая-то девушка, видимо, городская подружка, ну и хорошо, ну и ладно. Пусть попробует простой жизни, может, откормится немножно, а заодно и чему-нибудь полезному научится. В городе-то, всем известно, так работать, как работаем мы в деревне, совсем не умеют. Им бы там только пальцами в свои компьютеры тыкать и ненужные бумажки с места на место перекладывать.

Зато сама ЁнЭ вдруг неожиданно для себя полностью затмила Юну. Привыкшая находиться в тени своей знаменитой подопечной, в деревне именно она вдруг оказалась под прицелом множества глаз. И это было не только дискомфортно, но почему-то ещё и очень волнительно. Особенно, когда она то и дело ловила на себе заинтересованные взгляды деревенских парней. При этом парни начисто игнорировали Юну. Саму же ЮнМи, как ни странно, такое положение более чем устраивало. "Я отдыхаю здесь душой" — сказала она как-то вечером, глядя на потрясающий закат, когда солнце, уже упавшее за хребты Сораксана, красиво золотило висящие в небе облака. — Слава — это, конечно, хорошо, но когда её слишком много, это здорово утомляет. Тебя здесь любят, ЁнЭ, тобой гордятся. Цени это, такое бывает не у каждого".

Однако спустя пару дней, отношение к городской фифе кардинально поменялось. ЮнМи вдруг как-то совершенно незаметно для всех стала своей, никаких усилий, вроде бы, для этого не прикладывая. Просто ничего из себя не строила, чуть ли не с каждым жителем с помощью ЁнЭ перезнакомилась, и на утро второго дня после приезда вместе со всеми отправилась в поле, несказанно удивив в первую очередь ЁнЭ, которая, чего греха таить, на такой "отдых" никак не рассчитывала. Да и какой же это, скажите, отдых — загибаться над картофельными грядками почти без передыха до самого обеда? А Юне как будто в радость. "Ты что, — слегка подтрунивая, говорила она подруге, с удовольствием наворачивая вечером рамён, — окучивание, прополка и копка — это же наше всё". А что всё — не объяснила. ЁнЭ так и подмывало спросить, в какой из своих прошлых жизней она в поле работала, но не спросила, потому что Юна на подобные вопросы всегда только шутками отвечает. А правды не дождёшься.

По вечерам тоже на месте не сидела. Но тут уж ЁнЭ компанию ей составлять наотрез отказалась. Не для того она приехала в Ан-Джонг, чтобы играть с малышнёй в футбол, гоняя в драных джинсах мяч по полю и надрывая горло каждый раз, когда удаётся забить гол. И уж тем более, не для того, чтобы на рассвете плестись, зевая, с соседскими мальчишками на пруд в надежде поймать самого большого басса. А Юна ходила и поймала ну просто очень большого. При этом она называла его странным именем О Кунь и была так неподдельно счастлива, словно второй раз "Грэмми" получила. Правда, когда хальмони его приготовила, ЁнЭ понравилось, потому что было очень вкусно, совсем не так, как в городских ресторанах. "На свежем воздухе всегда всё вкуснее", — пояснила Юна. Как будто они до этого всё ели на несвежем воздухе. Хотя, если честно, то воздух здесь и в самом деле совсем не такой, как в Сеуле. Чистый, прозрачный, пахучий… Жалко, что они сюда приехали всего лишь на десять дней. Больше никак не удалось выгадать. Впереди подготовка к Большому Азиатскому Туру, а затем и сами гастроли. ЁнЭ, как подумает о том, сколько хлопот и забот им всем предстоит, сразу за голову хватается. А дни здесь пролетают быстро, как будто кто-то нарочно часы на ускоренную перемотку поставил. Вот уже через три дня и в обратную дорогу собираться. Так не хочется, хоть бросай всё и оставайся здесь навсегда, как хальмони Кьюнг-Сун в шутку предлагает. Вообще-то, она не хальмони,