Шрифт:
Закладка:
В ужасе он понял, что его тянуло, и заставил себя открыть глаза, чтобы найти своего брата. Но рядом с ним лежал не Билли. Билли пошел за помощью. Билли был в порядке. Билли был в безопасности. Но Мэгги — нет.
— Мэгги? — Он попытался произнести это слово, но не смог.
— Мэгги! — Он попробовал еще раз и услышал только шепот дыхания.
Джонни закричал у себя в голове. Он закричал, боролся с притяжением и потребовал аудиенции у источника силы, пытающегося отсоединить его от тела.
— Я никуда не уйду! — бушевал он снова и снова, снова и снова, пока давление не возросло и не взорвалось белым светом и сверкающими искрами, как паяльная лампа на металле. Джонни почувствовал хруст и раздирание, но боли не было, только давление, а затем раздался гигантский треск, как будто одновременно лопнули миллионы воздушных шариков. А потом… ничего.
***
2011 г
Когда Мэгги снова пришла в себя, она лежала поперек переднего сиденья розового «Кадиллака». С минуту она не понимала, где находится, или, точнее, когда она находится. Боль, которую сдерживало время или адреналин, теперь была почти невыносимой, а сиденье под ней было скользким от крови. Она приняла сидячее положение, и у нее закружилась голова, и беспамятство снова овладело ею. Она громко протестовала, крича против соблазна забвения. Она изо всех сил пыталась сохранить связь с реальностью, какой бы она ни была, и найти ключ к пониманию того, куда она попала.
— Я в 2011 году, — простонала она, увидев почерневший остов средней школы Ханивилля через переднее стекло машины. Шелковые деревья, растущие вдоль танцпола выпускного вечера, стояли как страж между надеждой «до» и отчаянием «после». Ее маленькая сумочка и телефон лежали на полу там, где она бросила их ранее. Она потянулась, всхлипывая, и обхватила левой рукой блестящий гаджет. Она нажала кнопку, чтобы включить его, дыша сквозь стиснутые зубы. Он ненадолго загорелся, а затем выдал каскад звуковых сигналов выключения. Он был выключен. Мэгги снова застонала, откинувшись на спинку сиденья и прижимая ладонь к кровотоку под правым плечом. Ее платье было бесполезным, ткань совершенно не подходила для того, чтобы остановить его движение. Сгодилась бы и ладонь, но было слишком больно прижимать ее так сильно, как следовало.
Она была в беде. И она была слишком уставшей и убитой горем, чтобы беспокоиться. Образ Джонни, окровавленного и неподвижного, с Роджером Карлтоном, лежащим скрюченной кучей рядом с ним, заполнил ее голову, и она уткнулась лицом в сиденье, позволяя слезам течь вместе с кровью, которую невозможно было остановить.
Внезапно дверь со стороны пассажира распахнулась. Мэгги устало подняла голову, не в силах найти в себе силы удивиться. В проеме стоял Джонни, лунный свет падал ему на спину.
— Джонни? — Мэгги недоверчиво всхлипнула.
— Мэгги! — Джонни повернул ключ в замке зажигания «Кэдди», осветив Мэгги, съежившуюся на сиденье.
— Давай, детка! Мы должны отвезти тебя в больницу. — Его волосы были растрепаны, белый пиджак сброшен, рубашка не заправлена, галстук болтался.
— Почему на Небесах так больно? — Прошептала Мэгги, желая обнять его, но не в силах пошевелиться.
— Мэгги. Это не Рай, детка. Давай, Мэгги! Ты должна остаться со мной. — Джонни был в бешенстве, его глаза не отрывались от лица Мэгги. Он не знал, переживет ли она поездку в больницу. Ему пришлось остановить кровотечение. Ее кожа была пастозно-белой, а тело обмякло. Вероятно, это было чудом, что она вообще была в сознании. «Бел Эйр» ждал, урча двигателем, готовый доставить ее туда, куда пожелает Джонни, но у нее не было времени.
Он не знал, сможет ли он это сделать. Но он делал это раньше. Он усадил Мэгги так, чтобы она лежала плашмя на переднем сиденье. Затем он опустился на колени рядом с ней, неловко подогнув ноги, а затем прижал обе руки к ее ране, вспоминая, каково это — собирать энергию, чувствовать, как она наполняет его организм, словно горячий белый свет. Сейчас он вспомнил это так ясно. Каждое мгновение последних пятидесяти трех лет отпечаталось в его памяти, как тюремная татуировка, навсегда.
Он ехал в кузове переполненного грузовика, прижимая к себе инструменты и оборудование. Он знал, что расставание с Мэгги было ошибкой, и чем дальше он уезжал от нее, тем сильнее становилось всепоглощающее чувство неправильности происходящего. Они были почти у дома его сестры, когда что-то дернуло его, отрывая от физического окружения, как будто он был привязан к якорю и брошен в невесомое море. И, подобно воде, знание того, что произошло, впиталось в его память.
Внезапно он остро осознал. Он вспомнил одиночество последних пятидесяти трех лет. Он вспомнил отчаяние, сильную боль и все же… возможность. В Чистилище он не постарел, но вырос и изменился. Он обнаружил в себе внутреннюю силу. Он развил стойкость, терпение и перспективу. Он помнил все это. И лучше всего он помнил Мэгги.
Он пролетел сквозь их пребывание в Чистилище, наблюдая за развитием отношений, вспоминая то удивление, которое он испытывал от ее дружбы, позволяя желанию, которое он испытывал, присоединиться к ней в жизни, найти отклик в нем.
А потом он улетел за пределы Чистилища к последним мгновениям своей прежней жизни, когда он лежал рядом с Роджером Карлтоном, умиротворенный сознанием того, что спас своего брата. Они с Мэгги спасли Билли.
— То, что я делаю сейчас, гораздо, гораздо лучше. — Слова Диккенса пророчески прозвучали в его голове.
Он наблюдал за Мэгги, которая с трудом спускалась по лестнице, ее кровь заливала лиф платья, ее внимание было приковано к следующей ступеньке. Она делала все, что было в ее силах, чтобы достучаться до него. В тот момент он хорошо осознавал свой выбор и что этот выбор будет означать. Рай или Чистилище?
Он увидел, как Мэгги, пошатываясь, добралась до главного этажа. Она выкрикнула его имя, а затем исчезла. Она просто исчезла. Не осталось ничего, кроме кровавого следа, который тянулся за ней до третьего этажа, отмечая ее путь, подтверждая ее существование. Он знал, куда она ушла.
Рай или Чистилище? Выбор был прост. Он выбрал Чистилище.
***
2011 г
Джонни надавил. Мэгги зашипела, боль удерживала ее привязанной к настоящему. Он
