Шрифт:
Закладка:
– Успел!.. Почему вы такая смурная?
– Задержали маньяка, – как-то отстраненно сказала Беликова, – Бортко отпустили, а настоящего задержали… Вернее, пытались. Он погиб при задержании – пытался оказать сопротивление. В квартире нашли улики, неопровержимо доказывающие его причастность к этим убийствам.
– Что ж… Поздравляю.
– Увы, не с чем… Тяжело мне далось это дело. Во-первых, я не сыщик, а офицер полиции нравов, далекая от расследований подобного рода дел, а во-вторых… Мы задержали лишь убийцу. Критик остался на свободе.
Она ожидала ответной реплики, но писатель молчал, лишь смотрел на нее с нескрываемым любопытством.
– Да, это уникальная ситуация, – продолжила Беликова, – до сей поры мне не доводилось слышать, чтобы существовали подобные симбиозы. Нет, я сталкивалась со случаями, когда психически больных людей преступники использовали в своих целях. Например, в аферах с квартирами, прописывая их в комнату, которую потом втюхивали невнимательным покупателям… Но чтоб вот так расчетливо использовать больного человека, управляя им, как марионеткой… Я спросила у врача, и он сказал, что в данном случае мы также имеем дело с душевным расстройством. Два маньяка… Поэтому психологи МВД и путались в психологической характеристике убийцы. Ведь замышлял, планировал и организовывал один человек, а исполнял совсем другой… Крайне трудное дело. Очень сложно раскрыть.
– Но вы же раскрыли, – улыбнулся Смоляков. – Когда вы начали подозревать меня, Екатерина Юрьевна? Ваши объяснения в прошлый раз были малоубедительны.
– Да, я немного лукавила, – призналась Беликова. – Меня очень удивило, что такой человек, как вы, занялся написанием книги о маньяке. Совершенно не ваш стиль. Да и ваши поиски «сюжета» по лечебницам…
– Спасибо. Это можно считать комплиментом.
– Можно, – вздохнула Беликова, – я же действительно читала ваши книги. В последнем нашем разговоре я не успела сказать, что прожила с Катериной Смирновой год…
– Я это знал, – признался писатель, – я все же наводил справки о своей бывшей жене… Благо, возможности у меня для этого были…
– Мы много разговаривали с ней о разных вещах, – вспоминала Беликова, – разумеется, она рассказывала мне и о муже… Я, когда читала ваши книги и находила много общего с мыслями в книгах Катерины, поначалу подозревала вас в плагиате… Или излишней впечатлительности, подражательности… Только недавно поняла, когда получила информацию из отдела кадров… Вы были офицером спецподразделения МВД. Скорее всего, что-то связанное с оперативной работой. Вы часто бывали в командировках, это было «залегендировано» под «выезды строительной бригады», в которой вы были «прорабом»… Меня только смущает: как вам удалось всучить взятку проверяющим? Они не могли не заниматься проверкой членов семей своих работников, а следовательно, и настоящее прошлое Катерины им было известно.
– У меня был компромат на тогдашнего начальника отдела кадров, – пояснил Смоляков, – так что «взятка» эта была своеобразная…
– Когда она написала книгу и дала интервью, это выплыло наружу, – продолжала свой рассказ Беликова, – начальника уволили, пришлось уйти в отставку и вам… Вы именно поэтому так обиделись на Катерину.
– Нет, – искренне глядя ей в глаза, ответил Смоляков, – я давно был готов к этому. Я хотел предостеречь ее от ошибки. Я знал людей лучше, чем она, – все же оперативный работник – и понимал, чем кончится ее затея. Конечно, поначалу для меня это был шок. Я ведь по-настоящему любил ее, иначе зачем бы делал все это… И я знал, что она любит меня. Я таким образом хотел… ну, шантажировать ее, что ли… Мол, уйду, если не остановишься… А потом этот случай с дочерью… И все стало невозвратным…
– Кстати, как дочь?
– Нормально, – пожал плечами он, – окончила институт, работает в крупной фирме… Заходит ко мне редко… Больше за деньгами… На могиле у Катерины не бывает… Я же писать начал именно тогда, после ее смерти… Словно ответить ей хотел, что ли… договорить-то мы не успели. За это я больше всего себя и корил. Когда человек умирает, все в другом свете предстает. Чувство вины рождается, как правило, когда кто-то умирает. Я хотел понять, как она писала, что чувствовала… «Искупление»… А потом «Чистилище»… Я потому и не халтурил над книгами, было что сказать в отличие от… Потом повезло: на «заре перестройки» издательства брали практически все книги, которые им приносили.
Много было никчемных, потому-то и мое скромное творчество среди них казалось не столь уж и дурственным… По увольнении из органов мне, как водится, дали новую фамилию, новую легенду. Я мог открыто признавать то, что я – оперативник и знаю, о чем пишу. Безумно раздражало то, что всем были нужны описания моей работы и мало кого интересовало, что у меня в голове и на душе… Ее книги всегда оставались лучше моих, честнее, умнее… Она опять оказалась права, а я…
– Как вам пришла в голову эта идея… убивать?
– Я же объяснял вам мотивы, – вздохнул Смоляков, – это правда. Я понял, что успел сделать слишком мало. Все было не то и не так… А потом в издательском бизнесе появились настоящие профессионалы. Они уже не брали все подряд, а вкладывали деньги с умом, раскручивая определенные направления, создавая определенные брэнды. Они научились делать деньги, эти талантливые ребята… Хорошая реклама – и люди купят то, что им предлагают. Мало кто станет рекламировать хлеб, мясо, картошку. Рекламировать будут прокладки, маргарин, помаду… То же самое и в литературе. Кому придет в голову рекламировать Пушкина или Чехова? А ведь – надо. Уже – надо!.. Кто сейчас читает или помнит книги Катерины? Другое время, другие книги…
– Да, другое, – сказала Беликова. – Но, значит, и новые времена придут…
– Для этого делать что-то надо! – рявкнул Смоляков. – А не сидеть и ждать сложа руки.
– Так вы и делайте! Пишите! Пишите, учите, развлекайте, объясняйте! С идеологией нельзя бороться жестокостью – я это вам говорила! Идеологию можно победить только идеологией!
– Нельзя! – в голос крикнул Смоляков. – Потому что это не идеология – это бизнес! При чем здесь я, когда сотни и тысячи лет до меня писали свои романы настоящие гении! Чем они изменили мир? Или новейшие кофеварки и прокладки с крылышками – их достижения? Кровати с водными матрасами, машины, джинсы «Наф-наф», ручки «Паркер» – их? Нет, мир становится обустроенней, но не лучше! Подлецы не менее изощренны, богатеи не менее жадны и завистливы, трусы не менее изворотливы! Книги не помогают человечеству стать лучше – увы! Они лишь развлекают богатых и внушают бесплодные надежды бедным…
– Неправда, – обиделась Беликова. – Искусство – это богатство, которое только копится, и кто хочет, черпает из него, а кто не хочет,
