Интересно, с каких это пор Юльяне по пути? Впрочем, вслух я спрашивать не стала: поставила перед ней еду и присела напротв.

Некоторое время мы завтракали в тишине. Потом мы сказали хором:

— Слушай… — и растерянно замолчали.

— Что, тоже извиняться собираешься? — спросила она.

— Да, — пожала я плечами. — Ты пришла за поддержкой, а я…

— А тебе тоже было хреново. И было не до моего пьяного скулежа. На этом закрыли тему, — Юльяна поморщилась. — Мне паршиво, Джана, когда я думаю, в кого меня превращает этот брак. На саму себя в зеркало смотреть тошно, веришь?

Я на это только сочувствующе вздохнула. Говорить ничего не стала — зачем дважды повторять-то?

— Замечала, что большинство сказок кончаются свадьбой? — продолжила она. — Это потому, что все сказочники — те ещё хитрецы. Понимают, что после свадьбы никакой сказки уже не будет…

— Вы так и не помирились, да?

— Нет, — пожала плечами Юльяна. — Я изменила ему.

Оу.

— Имеет ли мне смысл спрашивать, с кем? — уточнила я осторожно.

— Со студентом из боевиков, — криво улыбнулась Юльяна. — Мальчишка давно подбивал клинья, приходил то с царапиной на пальце, то с несуществующим растяжением, ходил без рубашки… Есть на что посмотреть, скажу тебе. Ну ты сама понимаешь: боевики и их подготовка. Обычно я просто игнорировала его, но после безобразной ссоры дома... Мне хотелось почувствовать себя женщиной, понимаешь?

— Понимаю, — я прикинула, как вежливо узнать одну важную деталь, и решила, что о таких вещах лучше спрашивать в лоб. — Он достиг первого совершеннолетия?

— Обижаешь, — скривилась Юльяна. — Я не какая-то…

— Я знаю, как порой выглядят боевики, — прервала я её. — И — насколько быстро взрослеют из-за ускоренного метаболизма. Извини за бестактность, просто хотела убедиться, что с этой стороны не будет проблем.

А они могут быть, да-да. Понятное дело, что с мальчиками всё проще, чем с девочками — общество до сих пор остаётся достаточно шовинистическим. Там, где шестнадцатилетнюю девчонку вполне могут назвать особой облегчённого поведения, мальчишку скорее всего хлопнут по плечу и скажут: “Молодец, мужик!”. Но… тут, будем же откровенны, всё зависит от того, на кого нарвёшься. Если родители узнают и пожелают подать иск, закон будет на их стороне, пусть даже инициатива сто раз исходила от юноши. При таком раскладе Юльяна могла бы лишиться работы и лицензии, а в особо запущенном случае — ещё и свободы.

— Нет, парню двадцать четыре, — хмыкнула она. — Год до магического совершеннолетия. Только недавно лекарский осмотр по этому поводу проходил; явился ко мне, так сказать, в полной боевой готовности, сбросил штаны и заявил, что ему серёжка на гениталиях натирает. Попросил меня посмотреть, в чём же там причина.

Я не сдержалась и прыснула.

— А ты что?

— А что я? Выписала ему направление к соответствующему лекарю (мировой мужик, в городском Военном Госпитале работает), сказала, что без справки от этого лекаря он к занятиям не допущен. И отправила с миром. У меня знаешь сколько таких красавцев, особенно среди боевиков после практики? Ребята проводят месяц-два на полевых учениях, с подавленным либидо и дикими нагрузками. Вот по возвращении лезут гормоны изо всех щелей… Н-да, — она вздохнула.

— Твой муж знает? — уточнила я осторожно.

— Об измене — нет, — ответила она просто. — А вот о том, что мы разводимся — да.

Вот это новости с утра пораньше.

— Так вы разводитесь?

Юльяна подпёрла кулаком подбородок и грустно посмотрела на солнечный день за окном.

— Знаешь, — сказала она, — я очень на тебя злилась. Правда. Мысленно ругалась, жаловалась сменщице, плевалась и бурчала под нос. Как это — развод? Развод — это унизительно, это не решение, это так не делается, когда в семье уже есть двое детей. Как смотрят на разведённых женщин?

— Мы живём в современном обществе, — напомнила я тихо.

— Угу. Только вот что-то это “современное общество” всё так же полно яду, остро на язык и склонно вешать ярлыки. Но это даже не важно… Я росла в маленьком городке, Марджана. Ты знаешь, как это бывает… Не выскочила замуж и не родила к магическому совершеннолетию — уже перестарок. Не пахнет мужиком в доме — жизнь бабы насмарку. Доля женская — всё ради семьи. И так далее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Но ты училась в столице…

— И что? Такие вещи, если их слышал раз за разом, так вгрызаются в черепную коробку, что их оттуда попробуй ещё вытолкни. Так что да, я жуть как злилась. Целых полтора дня, а может даже два. Но дома всё становилось горше и горше. Представь — муж пригласил свекровь пожить у нас и присмотреть за домом.

— Ох… тебя он не спросил, как я понимаю?

— И не подумал, — пожала она плечами. — Мы грызлись, понятное дело, я всё чаще оставалась на работе ночевать. И всё больше думала о твоих словах. Думала о том, почему на тебя злюсь. И поняла, что завидовала тебе.

У меня наверняка нервно дёрнулся глаз.

— Завидовала мне?..

— А то как же. Вот посуди сама: ты — успешный специалист, что бы там ни было, но — с перспективой и будущим. Красива, опять же, встречаешься с красивыми и интересными мужиками. Один наш ректор… за то, что вы с ним, тебя ненавидит поголовно вся женская часть коллектива.

— Да не с ним мы!

Юльяна закатила глаза:

— Вы с ним вместе ходите в баню, частенько вместе ночуете и постоянно закрываетесь в кабинете. Джан, ну дуру из меня не делай? Да и вообще, что тут такого? Вы оба — взрослые свободные люди. Но чужой зависти это не отменяет, тут да… а ещё ж Ворат, дракон, тот аристократишка, чтоб ему пусто было… ты живёшь свободной и интересной жизнью. А я каждый день прихожу в семейное счастье, чтобы слушать скандал и капризы. Чем тебе не повод для зависти, ага?