class="p1">— Такое, Никита Тихонович, всегда было, только об этом умалчивалось. Правоохранительные органы под видом обережения их авторитета были выведены из зоны критики. А сейчас мы пожинаем плоды этого. И долго еще будем пожинать, пока не наведем порядок в собственном доме. А сделать это можно только при условии пусть нелицеприятной, но открытой, прямой гласности. Нужно сломать и выбросить на свалку наш бюрократический аппарат управления, тщательно разобраться с кадрами, кто есть кто! Расскажу тебе недавний случай. Город взбудоражили слухи: неизвестные поджигают двери квартир. Преступника поймала с поличным группа капитана Чижевского. Это был сынок видного в городе человека. Арест его санкционировал Гурин, хотя прокурор области и мое начальство были против этой меры пресечения, настоятельно рекомендовали «войти в положение», «принять во внимание», но мы на сделку с совестью не пошли. Поджигатель, возомнивший, что ему все позволено, что все сойдет с рук (мол, папаша выручит), получил, может быть, первый в жизни отрезвляющий урок. Зато нам с Петей Чижевским не все сошло: наши фамилии из списков резерва на выдвижение исчезли...

— У вас, Игорь Иванович, уже выслуга есть? — поинтересовался Соколовский.

— Не хватает четырех месяцев до двадцати пяти лет. Кстати, Никита Тихонович, к чему эта официальность? Сколько раз об этом говорить, а?

— Извини, Игорь, — смутился Соколовский. — Привычка старого солдата. Ты же начальник отдела уголовного розыска области, полковник, а я всего-навсего капитан...

Я усмехнулся: да, чинопочитание в нашу жизнь, видать, вошло с молоком матери. Давно нахожусь в приятельских отношениях с одним ответственным работником обкома партии. Везде мы с ним на равных. А вот когда захожу в его кабинет, сразу чувствую себя не в своей тарелке: между нами как бы вырастает стена отчуждения — передо мной уже не старый приятель, а должностное лицо, от которого во многом зависит мое служебное положение и в целом судьба. И я сразу испытываю непреодолимое желание поскорее ретироваться...

— Слушай, Никита Тихонович, у меня есть предложение: поехали ко мне, — поднялся я из-за стола. — Посидим, повспоминаем. Уже без десяти восемь. Рабочий день давно закончился. Пошли.

Но уже от двери вынужден был вернуться — пронзительно заверещал телефон. Звонил дежурный по управлению.

— Товарищ полковник! В Советском районе города ЧП: нападение на патрульную машину. Сержанты Анисько и Белоногов ранены...

— Спокойнее, товарищ майор! Давайте, пожалуйста, детальнее.

— Вчера с улицы Виленской совершен угон «Жигулей», — зачастил в трубку дежурный. — Хозяин видел угонщика, когда тот выруливал на проезжую часть. Полчаса назад на площади Ленина сержанты Анисько и Белоногов по приметам задержали угонщика. Документов при нем не оказалось. Сержанты предложили ему поехать в отдел для установления личности. Он охотно сел в машину...

— Почему они не вызвали опергруппу? — прервал я дежурного.

— Сейчас речь не об этом, — тактично заметил дежурный. — Ошибки анализировать будем потом... Попозже...

— Хорошо, продолжайте.

— Когда патрульная машина свернула на тихую и безлюдную в тот момент улицу Солнечную, преступник выхватил финку и нанес несколько ударов Анисько и Белоногову. Несмотря на оказанное сопротивление, он завладел пистолетом системы Макарова и скрылся. Потерявшие сознание сержанты, придя в себя, сообщили о случившемся по рации в отдел. Они доставлены в больницу. По тревоге поднят личный состав Советского РОВД.

Начальник управления приказал объявить тревогу и в УВД.

— Вас понял. Еду на место происшествия. — Я положил трубку и оглянулся на застывшего у двери Соколовского. — Отменяется вечер воспоминаний, Никита Тихонович.

Соколовский шагнул к столу, вытянулся по стойке «смирно» и официальным тоном сказал:

— Товарищ полковник, разрешите мне участвовать в задержании преступника!

Зная настойчивый характер старого милиционера, я, поколебавшись, согласился:

— Хорошо, Никита Тихонович. В гостиничном номере ты, конечно, не усидишь. Оружие при себе?

— Как всегда, товарищ полковник!

2

Улицу Солнечную оцепил наряд милиции, сдерживавший гудевшую, как потревоженный улей, толпу. Патрульная машина с распахнутыми дверцами стояла на тротуаре, уткнувшись буфером в угол дома. Возле нее кружился эксперт-криминалист, щелкал затвором фотоаппарата. Второй эксперт, присев на корточки, с лупой в руке рассматривал тротуар с пятнами крови. Прокурор района Борис Гурин молча кивнул нам с Соколовским и опять повернулся к заместителю начальника Советского РОВД подполковнику Саватееву, что-то тихо продолжал говорить ему. Саватеев внимательно слушал и, как заведенный, согласно кивал головой. Я подошел к ним. Саватеев, высокий полноватый мужчина с обозначившимся брюшком и тонким, похожим на клюв ворона носом, который никак не гармонировал с его полным лицом и пухлыми женскими губами, козырнул мне и тихо сказал:

— Кто бы мог подумать, что так случится!

— Об этом, в первую очередь, должны были подумать лично вы, Алексей Иосифович, — жестко отозвался я. — Именно вы отвечаете за патрульно-постовую службу!

— Товарищ полковник, на каждом совещании и разводе, на инструктажах говорим о бдительности, о взаимодействии с дежурной частью, оперативной группой, другими службами нашего и соседних отделов, — начал оправдываться подполковник.

— Значит, плохо говорите, если ваши слова не доходят до подчиненных! Где преступник?

— Ищем. Работают оперативные группы. Район оцеплен, выходы перекрыты, ведем проческу...

Подполковника Саватеева я недолюбливал. Звезд, как говорится, с неба он не хватал, но умел преподнести работу в самом выгодном свете, великолепно уживался с любым начальством, никогда ни в чем не перечил ему. Но зато с людьми, которые не могли оказать влияния на его карьеру, поступал наоборот. Как-то мне довелось быть свидетелем разговора Саватеева с его бывшим начальником. Говорил он с ним снисходительно-насмешливо, с этаким ерническим балагурством, что я не выдержал, сделал Саватееву замечание. Тот даже удивился: «Владимир Никитич сейчас пенсионер, и к чему тут чинопочитание!..»

— Что предпринято для установления личности преступника?

— Видите ли, товарищ полковник, мы принимаем все зависящие от нас меры, но пока все безрезультатно.

Гурин достал сигареты, протянул мне пачку. Мы закурили. Борис начал рассказывать:

— Был в больнице, говорил с Анисько и Белоноговым. Все произошло до банальности просто. Сержанты объехали патрульный участок раз, другой. На площади Ленина Белоногов тронул локоть сидевшего за рулем Анисько: «Посмотри, Саша, вон на того высокого молодого мужчину в синей куртке. Похож на угонщика, о котором говорили на инструктаже...» Сделали еще круг по площади, убедились, что приметы совпадают. Решили — надо проверить. Белоногов подошел к подозреваемому, представился, попросил предъявить документы. Их у того не оказалось. Тогда Белоногов предложил мужчине поехать в отдел. Сам понимаешь, личный обыск