Письмо от Луи-Филиппа. Его Макс читал гораздо внимательнее и хмурился все сильнее и сильнее. Брат писал о графине Аржентальской, и новости были отвратительными.

То, что у матери есть какая-то там личная жизнь, Макс знал давно. Пока она не нарушала правил и приличий, он не старался вникать в ее развлечения. Но то, что описывал дофин было просто немыслимо! Если бы это сказал о его матери чужой человек, Макс просто вызвал бы наглеца на дуэль, но слова брата не были похожи на ложь.

Напротив, дофин писал, сколько усилий ему стоило, чтобы дурная новость о поведении графини не дошла до его величества: «…его здоровье. Боюсь, такой скандал убил бы отца. Ты должен сразу по возвращении в Парижель увидеться с ней и убедить свою мать бросить этого дворянчика. Было бы хорошо, если бы графиня покинула столицу и перебралась на год-два в удаленное поместье. Она сможет вернуться, когда…»

Макс писал быстро. Ровные твердые строчки ложились на листы, покрывая их сверху до низу. Второй лист… Третий…

Ответ Луи-Филиппу. Четко и сжато изложил просьбу -- присмотреть, чтобы графиня отправилась в поместье немедленно: «Я выделю ей денег и охрану. Также отправлю письмо с наказом ехать. Но был бы тебе очень благодарен, если бы ты проследил за отправкой сам. Нельзя допустить, чтобы сплетни дошли до короля.».

Письмо месье Горашу с требованием оплатить дорогу до поместья Нивель графине Аржентальсокй: «И также пошлите с ней мою домашнюю охрану. Капитану Симону скажите, что я велел доставить графиню до места как можно быстрее…»

Письмо графине. Это было самым трудным. Раньше ему не приходилось конфликтовать с матерью, но то, что она себе позволяла, бросала тень на его имя. Макс постарался не писать прямо о причине своего недовольства, но настойчиво советовал ей уехать в его дальнее поместье: «А еще там, если вы помните, есть целебный источник. Думаю, вам стоит поправить здоровье на водах. Надеюсь, мне не придется больше слышать сплетни о некоем месье Андрэ Берсте. Обратитесь к месье Горашу. Он выделит вам деньги на дорогу и отправит с вами охрану. Ваш сын…».

В этот раз он не стал писать матери обычное: «С любовью и почтением, ваш сын Максимилиан.».

«Пусть хоть немного задумается!» -- герцог был зол. И то, что когда он дописал и запечатал все письма, под кучей бумаги нашлось еще и послание от эспанки, настроение ему не улучшило.

«Господи, ты Боже мой! Ну, чем я тебя прогневил?! Я же писал этой даме, что не стоит торопиться с ответом…».

Принесли ужин. Грудастая горничная накрывала стол, посматривая исподлобья на герцога: «Ишь ты, какой молодчик! Этакий, глядишь, и не одну монетку выдаст, а может еще и перстень с руки снять. Подарил же тогда гость Ильхе кольцо. Вот ведь свезло энтой нахалке! Все же из столицы прибыл…».

Однако гость словно не замечал ни ее массивных бедер, ни ласковых улыбок.

Жестом отправив девицу за дверь, герцог сел есть, раздумывая: «Или все же открыть сегодня? Вряд ли там будет что-то важное, но раз уж написала… Заодно и эспанский вспомню…»

Письмо герцогини Ангуленской Макс открыл вилкой, не трудясь доставать нож. Очевидно из-за того, что оно попало в середину свертка, бумага была почти сухая. Лениво развернул и пробежал взглядом по строчкам.

«Надо же… А франкийский у нее на хорошем уровне, оказывается.».

Письмо являло собой образец дипломатии и вежливости: ответы на его вопросы, аккуратные и короткие. Благодарность за щедрые земли, выделенные ей. Вежливые вопросы о его здоровье. Пожелание всего наилучшего. Подпись.

Макс равнодушно откинул бумагу, решив, что сегодня уже писал достаточно.

«Ответ можно будет и попозже отправить, это все не к спеху, просто ритуальные танцы, как у гусей в стае. Та-а-ак… А это еще что такое?!»

Герцог с удивлением уставился на второй лист, который оказался в конверте. Достал, развернул, и не сразу понял, что это такое…

Всё когда-то закончится — дерзость и блажь, А гордыня уйдёт в никуда, и тогда Ты вопрос сам себе поневоле задашь: Не напрасно ль прожиты тобою года?

Не пустыми ли были дела и труды, И на должное ль целилось слов остриё, Не горит ли земля, где оставил следы, Не запятнано ль скверною имя твоё?

И ещё ты задашься вопросом: зачем, Если рядом чума, кто-то празднует пир, А коль эдак, то стоит ли месса свечей, Ну, а попросту, стоит ли свеч этот мир?

Но и это пройдёт, точно в срок оттрубя. А вопрос, между тем, так и будет ребром: Что ты сделал, чтоб помнили люди тебя, И хотя б иногда поминали добром?

Всё закончится. Мании, глупость и гнев Отбликуют и скроются за окоём. Не исчезнет лишь то, что однажды успев, Ты оставил в потомках, как в эхе своём.* ________________________ * Стихи Леонида Чернышова

Глава 40

Макс пробежал рифмованные строки взглядом…

Потом еще раз…

Посидел, задумчиво отпивая из бокала непривычно сладкий взвар. Мыслей в голове не было ни одной…

Машинально сделав очередной глоток, он поперхнулся и закашлялся так, что слезы навернулись на глаза. Отдышался…

«С ума сойти! Это… Это что и откуда?! Почему же… Почему она сочла нужным приложить стихи к письму?! Однако, какой талант и какая мощь в этих строках! Интересно, кто автор?».

Некоторое время мысли его метались, но потом он прочитал строки еще раз и поразился, как точно строчки ложатся на его собственные мысли.

«Потрясающе! Просто потрясающе! Думать о таком вроде бы и не принято… Живем одним днем, развлекаемся здесь и сейчас… А потом, когда силы и богатства растрачены, начинаем жалеть о прошлых поступках. Но что же я могу