– Ну, пока только его самого огненная стрела жжет…

– А вот сейчас явится матушка Тарэн и вынет ее!

Бьяры снова зашептались, придвинувшись еще ближе к огню. Ширам хорошо помнил, как они боятся своей Тарэн, считая ее самой сильной и страшной из богинь. Ему это было вполне понятно: Мать Найя могла и убить, и одарить, а гнев ее был внезапным и непредсказуемым, как у всякой женщины. Итак, бьяры лечить колдуна не стали. Надеются лишь на помощь богини. Стало быть, у Зарни совсем плохи дела.

– Когда пойдем глядеть? – долетали голоса от костра.

– На рассвете, не раньше… Храни нас ясный Сол, мне еще жить охота! Ты видел, что под дубом творилось?

– Молчи, накличешь…

Голоса перешли в бормотание. Ширам отступил в тень, вновь преодолел частокол и исчез в лесу, никем не замеченный.

Он долго шагал по дороге, обходя поваленные деревья, прислушиваясь и приглядываясь, но вокруг царила тишина. В какой-то миг Ширам ощутил смутное беспокойство. Когда он понял причину, глаза его вспыхнули предвкушением, хотя шаг не сбился и дыхание осталось ровным. Пройдя еще немного, он внезапно остановился. Ни шевеления среди еловых лап, ни лишней тени у корней…

– Спускайся, – произнес он. – Я чувствую твой взгляд.

Из темноты долетел смешок, однако никто не появился.

– Ты вон на той ели, – добавил Ширам. – Слезай – или тебя снять?

Еловые лапы даже не дрогнули, однако у Ширама вдруг зачесались глаза. Он моргнул и увидел, как в воздухе понемногу проступает парящий над землей крылатый силуэт.

«Теперь ясно, почему я не слышал ни шагов, ни дыхания, – подумал Ширам. – Это не человек!»

– Я тебе не враг, – произнесло крылатое существо.

Сложив нетопыриные крылья, оно опустилось на землю и двинулось навстречу накху, с каждым шагом будто выходя из тени на свет и обретая телесность. Вскоре перед ним на дороге уже стояла рыжеволосая девочка-подросток, в мужских портах, кожухе и вышитой по вороту рубашке. На груди угадывался золотой знак солнца.

– Я тебя знаю, – вдруг сказал Ширам. – Ты – дочь вождя из деревни ингри, из Затуманного края!

– Меня зовут Кирья, – сказала девочка. – Я тоже тебя помню, воин. Ты был с царевичем.

– Что с тобой произошло? – спросил Ширам. – Как ты стала крылатым дивом? Тебя убили?

– Нет, я жива. Хотя я уже сама не знаю, див я или человек, – со вздохом добавила она. – Иногда я чувствую, словно меня куда-то несет буря, а иногда – что я и есть буря. Старая Калма говорит, это мое наследие… Золотое зеркало треснуло, разрушилась граница миров. Сила зеркала теперь у меня!

– Все это поистине удивительно, и честно сказать, я мало что понял, – ответил накх. – Что ты делаешь здесь, в этом лесу, Кирья из Затуманного края?

– Я пришла за гуслями Исвархи.

– Гм-м…

– Ты тоже? А ты знаешь, что Зарни – мой отец?

«Ах вот как», – подумал Ширам, незаметно сдвинув руку к метательному ножу.

Ему прежде уже доводилось сражаться с мертвецами и призраками. Даже изгонять их из мира живых…

– Я провожу тебя к отцу, – продолжала Кирья. – Он там, на поляне у священного дуба. Огненная стрела пронзила ему руку вместе с гуслями. Он не может вытащить ее и тяжко страдает. Мне кажется, он не сможет вытащить ее никогда…

– Я не собираюсь ему помогать, – сказал Ширам, наблюдая за каждым движением девочки-дива. – Я пришел, чтобы убить его.

– Знаю, – кивнула Кирья.

– И тебе не жаль отца? – поднял бровь маханвир. – Ты не станешь защищать его?

– Его уже нельзя защитить, – покачала головой Кирья. – Зарни совершил страшное и был за это наказан. Судьбу его решают уже не люди, а боги. Если убьешь его – для него это станет освобождением.

Ширам пристально вглядывался в лицо девочки, пытаясь уловить признаки лжи, но оно казалось неподвижной маской, словно он смотрелся в зеркало. «Мы оба уже за Кромкой», – подумалось ему.

– Почему ты идешь против отца?

– Он растил меня как живое оружие – да только я не стала ему служить. Знаешь, чего он хочет? Погубить этот мир, чтобы родился новый – без арьев. Его племя верит, что арьи – не люди. Когда они явились сюда на своих золотых кораблях, мир начал отторгать их. И вот боги наслали потоп, чтобы смыть арьев с лица земли, словно болезнь. Исчезнут арьи, и мир исцелится. Так говорит Зарни, и многие ему верят.

– Ты тоже веришь ему?

– Как я могу, если моя мать была царицей арьев? Во мне говорит ее кровь, и волшебное оружие слышит меня. Я могу взять гусли Исвархи, сыграть на них – и, может быть, исправить зло, которое натворил мой отец…

– Но и я пришел за гуслями, – напомнил Ширам. – Меня послал за ними государь Аюр.

– Это не беда, – кивнула Кирья. – Забирай гусли и возвращайся к Аюру – и я с тобой.

– В таком случае я бы хотел знать, на что ты способна и что из этого нам пригодится.

Девочка усмехнулась:

– Со мной тебе не грозят видения, что наводит Зарни. Только он сам. Идем. Увидишь, что с ним стало…

* * *

Дальше они пошли вместе. Ширам косился на шагающую рядом рыжую девочку и невольно думал: не привиделось ему диво с перепончатыми крыльями?

Вдруг он застыл на месте: откуда-то из леса донесся далекий, пронзительный, жуткий вой.

«Что за зверь? Не знаю такого… Снова оборотень?»

Вой отзвучал и угас вдалеке.

– Идем, воин, – буркнула Кирья. – Не то еще будет…

Дорога понемногу забирала вверх. Ширам заметил, что елки начали чередоваться со старыми замшелыми березами, а затем и вовсе остались позади. Затем по обеим сторонам дороги начали появляться из темноты деревья-великаны с корявыми сучьями. Каждый исполин стоял по отдельности, угрожающе растопырив скрюченные пальцы, будто не подпуская собратьев.

– Священная дубрава, – шепотом сказала девочка-ингри. – Мы уже близко.

Ширам запнулся. На миг ему показалось, что он стоял в толпе врагов, не зная, с какой стороны ждать удара.

– А вот дуб-дедушка, – почтительно произнесла Кирья. – Поприветствуй его…

Маханвир повернулся туда, куда показывала спутница, и вновь застыл на месте, нашаривая мечи. Огромный дуб нависал над холмом по правую руку от дороги. С каждой его ветви свешивалась змеиная шкура. Под деревом сидел слепой мудрец, играя на гуслях, и змеиные шкуры танцевали, раскачиваясь в лад его наигрышам…

Кирья поглядела на накха и резко хлопнула в ладоши.

Видение развеялось, будто его унес ветер. Змеиные шкуры оказались длинными выцветшими косами, сплетенными из полосок ткани. Никакого мудреца под дубом тоже не было