В это время Синь Цзюнь-чан был начальником округа, а Шэнь Юй — его помощником. Когда они вместе пришли на могилу, перед ними неожиданно появилась птица, похожая на утку. У нее в клюве была пара карпов[262] длиной каждый этак с чи. Она подлетела к Цзюнь-чану, положила перед ним рыб и улетела. Цзюнь-чан и все остальные охнули от удивления. Сорвали древесные грибы и послали трону с докладом. Императорским приказом подвиг Чжун-гуя был увековечен в мемориальном столбе у ворот деревни.

В седьмом году под девизом правления Надежное призрение (633) я был по официальным делам в Цзяндуне, и мне рассказал эту историю мастер по иглоукалыванию Чэнь То из Янчжоу.

Сунь Бао, побывавший в раю

Сунь Бао был родом с Севера, но в конце правления династии Суй (581—618) он переселился в Цзянду. Он умер молодым, но его тело после смерти долго оставалось теплым. Спустя более сорока дней он жил и рассказал следующее.

Он был сразу же взят под стражу и доставлен в казенное учреждение. Здесь он вдруг увидел мать, которую держали под стражей. Увидев ее, он был и опечален, и обрадован. Мать рассказала, что ее по смерти надолго взяли под охрану, да так и не отпускают. У нее не было никаких оснований подать прошение.

На следующее утро главный делопроизводитель повел Бао на прием к главному чиновнику.

— Вы не совершили преступлений, — сказал сановник Бао, — и будете освобождены.

Бао спросил сановника:

— Я так и не уяснил себе, обязательно ли воздаются добро и зло, совершенные при жизни?

— Обязательно воздаются, — ответил сановник.

— Если кто-то совершал и добро и зло, — продолжил расспросы Бао, — то устраняет ли одно другое?

Чиновник ответил утвердительно.

Бао продолжил:

— У меня был сосед такой-то и такой-то. У него за всю жизнь набралось добрых поступков совсем ничего, а злых — не счесть! А теперь я здесь вижу его на свободе. А вот у моей матери грехов было мало, а добродеяний — множество. И вот ее долго держат под стражей! Если существует непременное воздаяние, то почему так происходит?!

Сановник призвал главного писца и расспросил. Тот ответил:

— У меня нет ничего по этому делу.

Тогда вызвали мать Бао и учинили допрос, установив, что у нее добродеяний много, а грехов мало. Сановник вынес порицание главному писцу. Тот оправдывался тем, что записи утеряны и не была известна тяжесть совершенных грехов. Сановник проверил другие документы и удостоверил подлинность всего сказанного матерью Бао. Тогда он дал распоряжение освободить ее и признал достойной рождения в Палатах радости.

Мать и сын вышли от сановника, и Бао сопроводил мать к месту ее нового рождения. Палаты Радости были похожи на великолепный дворец с просторными залами и помещениями, в которых мужчины и женщины жили, предаваясь удовольствиям. У Бао не было намерения возвращаться в мир людей. Он прогуливался по палатам и только развлекался.

По прошествии месяца или около того ему случилось встретить дядю — старшего брата отца. Тот стал его укорять:

— Ты еще не соединился со смертью! Почему же ты не спешишь возвратиться к жизни?!

— Я не хочу возвращаться, — ответил Бао.

— Когда люди умирают, — разгневался дядя, — каждый получает воздаяние в соответствии со своими поступками-кармой! Твоя карма дурна, и ты недостоин родиться в Палатах радости! Если бы ты по-настоящему умер, чиновник взял бы тебя под стражу и поместил куда следует! Вольно ли тебе здесь разгуливать только потому, что ты еще не соединился со смертью?! Разве тогда было бы дозволено тебе встретиться с матерью?!

Дядя облил Бао водой из кувшина. Все тело стало мокрым, и только одно место на руке осталось сухим, когда вода совсем кончилась. Дядя указал пустое помещение и приказал Бао войти внутрь. Тот вошел и сразу ожил.

Место на руке, не смоченное водою, стало гнить и отваливаться кусками. Даже теперь видна голая кость.

В седьмом году под девизом правления Надежное призрение (633) я был по делам службы в Цзяндуне, и Чэнь То рассказал эту историю. Бао еще жив.

Две отметины

Чжан Лян был управляющим делами командующего войском в Ючжоу (близ совр. Пекина), высоко чтил закон Будды. Однажды, войдя в монастырь, Лян увидел статую Будды одного с ним роста и совершил ей особые подношения.

По прошествии какого-то времени Лян сидел в главной зале своего дома. Рядом стояли две служанки. Вдруг он услышал раскаты грома. Лян боялся грома и всем сердцем стал уповать на статую Будды одного с ним роста. Через мгновение вновь загремел гром, потрясший колонны залы. Одна из служанок бросилась бежать и на лестнице была сражена наповал. Колонна рухнула и ударила Ляну по лбу, не причинив при этом особой боли. На лбу был только красный шрам, а деревянная колонна разломилась надвое и лежала на земле, как если бы ее разрубили топором.

Вскоре Лян вновь отправился в монастырь и увидел, что на той самой статуе на лбу имеется большая отметина, как-будто от удара чем-то тяжелым. На том же самом месте, где был шрам и у Ляна! Лян и все монахи монастыря охали от удивления.

Лян рассказал об этом чуде Гао Юю. Люди из Ючжоу также о нем знают.

Авалокитешвара в облике шрамана

Государственный цензор с высочайшими полномочиями Лу Вэнь-ли из Фаньяна прежде служил в Юньяне (совр. пров. Хэбэй). Его послали по служебным делам в Цзинчжоу, и на обратном пути к югу от Янцзы он тяжело заболел. Его живот надулся и стал как камень. Он не мог ни есть, ни пить. Врачи и лекарства не помогли, и Вэнь-ли готовился к смерти. Не надеясь остаться в живых, он все же принялся всем сердцем взывать к бодхисаттве Гуаньшииню-Авалокитешваре. Через несколько дней он впал в забытье, как будто заснул глубоким сном. Вдруг он увидел шрамана, который подошел к нему и сказал, что он бодхисаттва Авалокитешвара.

— Вы что было мочи взывали ко мне, — сказал бодхисаттва Вэнь-ли, — и я пришел спасти Вас. Я изгоню болезнь из вашей утробы.

Он обломил с дерева ветку и прикоснулся к животу Вэнь-ли. Из живота вышло наружу более трех шэнов отвратительной жижи, испускавшей гнусную вонь.

— Вы излечены, — сказал