Шрифт:
Закладка:
– Ну и? - не понял склонившийся надо мной дух, зависнув в воздухе и в мыслительном процессе.
– А теперь сравни эту закорючку с вот этими. - Мой палец ткнул сначала в только что выведенную букву и точно такие же, но уже в «чернокнижных записях».
– Все равно не понимаю, - насторожился дух.
– Я давно заметила, что мне достался почерк Эви. Ровный, каллиграфический. И даже если я торопилась на лекциях, одни и те же литеры выходили всегда одинаково аккуратно. Чтобы поставить вот такой прямой росчерк, - палец вновь уперся в сомнительную закорючку, - мне нужно об этом специально подумать и заставить руку пойти не по привычному движению. А я не думаю, что, когда делаешь заметки для себя, обращаешь внимание на то, чтобы изменить детали почерка.
– Ты хочешь сказать…
– Тот, кто копировал ее почерк, порой то ли уставал, то ли торопился, то ли терял концентрацию. Потому и проскакивали вот эти росчерки, - вынесла я вердикт и, тряхнув листом в воздухе, припечатала: – Это подделка. Старательная, искусная. Но это писала не Эви. Хотя очень похоже. Но кто будет вникать в такие тонкости, когда дело и так уже почти раскрыто… Да и завитушка в бумагах – лишь косвенное доказательство…
– Но кому это надо?
– Полагаю, тому же, кто и убил твою настоящую пра- много раз внучку. Думаю, хотели концы в воду. Вдруг бы на допросе она начала упираться, клятвы крови давать, что не виновна…
– На сканирование памяти согласилась, хотя после него в половине случаев маг становится овощем… – поддакнул полтергейст.
– А так умерла в постели, - развила я мысль. - Дознаватели могли предположить, что Эви с проклятием чернокнижным сама намудрила и ей прилетел смертельный откат…
– И… как теперь? - неуверенно спросил призрак.
– Нужно искать того, кто меня убил. И это явно кто-то, с кем Эви была знакома. Человеку с улицы добыть образцы почерка проблематичнее, чем какой-нибудь подруге. И проще всего это будет сделать на живца.
– Только не говори, что ты…
– Да,именно так. Мне нужно будет воскреcнуть. И сделать это так, чтобы меня попытались убить раньше, чем арестовать. Желательно при большом стечении народа. Там, где собираются и аристократы, и простолюдины…
– Ты сумасшедшая! – то ли потрясенно,то ли восхищенно протянул призрак, когда понял, что я имею в виду турнир драконьих всадников.
Про него не говорил только ленивый. Событие, на которое собирался весь город. Простолюдины – поглазеть, аристократы – помимо этого ещё и засвидетельствовать свое почтение императору (и попробуй только этого не сделать!). А монарх соревнований не пропускал. Поэтому если где и организовывать провокацию, то только там.
– Гений звучало бы приятнее. Хотя смысл у обоих вариантов одинаковый, – поправила я, аккуратно складывая бумаги в сумку.
– Ладно, давай спать, гениальная, а то ты так, бодрствуя, чего доброго, действительно до переворота додумаешься!
– Конституционной мoнархии, – зевая, отозвалась я исключительно из вредности.
– Не матерись! – фыркнул дух.
Я сочла лучшим ответом сонное посапывание и, поудобнее устроившись на подушке, cмежила веки.
Утром же лекарь, осмотрев мои синяки, заключил, что раз я не померла этой ночью, то и делать мне в палате больше нечего. Лишь поставил на бланке свою размашистую подпись, что, дескать, подательница сего, адептка Громвинд, на ближайшую дюжину дней освобождена от физических нагрузок. Выдал мази, притирания и отпустил с миром.
Засунула все это богатство в сумку и радостно поспешила прочь: в столовую и на лекции. Центральный двор перед главным корпусом академии, как обычно, поутру был полон адептов и суеты. Не всегда деловой, но однозначно шумной, говорливой, активной. То тут,то там мелькали преподавательские мантии. Кажется, где-то даже промелькнула знакомая рыжая макушка.
И вдруг посреди этого гвалта разнесся лязг металла, а затем командный голос гаркнул:
– Именем егo императорского величества приказано арестoвать, - стражник отрывисто произносил каждое слово, а от него в стороны, как вода от волны, разбившейся о гранит, растекались прочь адепты. Да так споро, что вoкруг законников враз образовалось обширное пустое пространство. Так что меж мной и говорившим не осталось никого. Зачитывавший по бумаге приказ кирасир вдруг резко вскинул голову и, посмотрев на оцепеневшую меня, продолжил: – И заточить под стражу для дознания адепт… – тут говоривший кхекнул в кулак, прочищая горло.
Я напряженно сглотнула. Ледяной ком из страха, злости, неверия прокатился по моему горлу, ухнув куда-то вниз, в район желудка, чтобы оттуда прорасти морозным инеем во все тело. Как меня вычислили? Эви Файрвинд же официально мертва… Все эти мысли пролетели в один миг, а тело, в первую секунду остолбеневшее, напряглось. Я была уже готова рвануть с места – живой не дамся! – как вдруг меж мной и законником выросла фигура.
Высокая, широкоплечая, до боли знакомая. Вир заслонил меня, будто приготовившись защищать. Словно знал, кто я на самом деле…
– …адепта Фортира, - продолжил меж тем кирасир, и я не сразу поняла, что речь не обо мне. - Сей чародей обвиняется в поднятии кладбища нынешней ночью. Помимо этого, в святотатстве, как то: краже статуи Ёнока Бесстрашного и водворении ее в трапезную женского монастыря через крышу, разрушении колокольни и похищении главного колокола, - закончил перечисление законник.
И тут откуда-то сбоку донеслось:
– П-п-прошу п-п-прощения… – заикаясь, спросил бледный как мел адепт. - А ратушу, колокол и статую – тоже я? Или вы просто перечислили все события этой ночи? Просто кладбище – да, умертвия – тоже мои. А все остальное – не мое!
И тут Вир повернул гoлову и посмотрел на меня через плечо. Взгляд рыжего выражал удивление на грани опофигения. Похоже, до этого Лис и не представлял всего размаха нашего с Уром веселья в столице.
«Это ВСΕ ты развалила, утащила и водворила?» – без слов спросил маг.
«Я нечаянно», – не издав ни единого
