- Это должно было пройти через мое сердце, - со вздохом ответила женщина, убирая ножку стула от своего живота. Уголком мозга Сервантес заметил, что на ней не было ни следа крови. - Это должно быть здесь, - добавила она, прижимая к груди. - Вот так!

Она вогнала ножку стула себе в грудь, и все три женщины ахнули, когда она упала на колени.

Затем все трое расхохотались, когда она снова встала, вытащила деревянную ножку и отбросила ее в сторону.

- Извини, - сказала она, - но это просто слишком банально. И, как ты можешь видеть, это тоже не работает. - Она пожала плечами. - Как оказалось, кресты, чеснок или что-то еще в этом роде тоже не годятся. - Она улыбнулась. - Я знаю, потому что люди испробовали их все на мне, и я все еще здесь.

Рот Лормана несколько раз шевельнулся, прежде чем он смог заставить свой голос работать.

- Почему ... тогда почему они говорят, что работает? - наконец спросил он.

- Вероятно, чтобы дать вам, дышащим, хоть какую-то надежду, - сказала блондинка. - К сожалению, здесь ее нет. - Она улыбнулась, и ее резцы выросли над нижней губой. - Ты мой. - Она расплылась, и Лормана отбросило назад, к стене. Вспышка невероятной боли пронзила его грудь, и ничто в его теле, казалось, не сработало, когда он соскользнул на пол. Последнее, что он увидел, когда его зрение померкло, была блондинка, держащаяся за его сердце. Она приподняла бровь и уронила его на пол, ее рука все еще была девственно белой. На ней не было ни капли его крови, - почти спокойно осознал он, - и унес эту мысль с собой в темноту.

- Всегда нужно стремиться к драматизму, а, Сесилия? - спросила темноволосая женщина.

Блондинка пожала плечами, пробираясь обратно по щиколотку в разорванных телах, а брюнетка повернулась, чтобы посмотреть на Сервантеса. - Есть определенные вещи, которые мы хотели бы знать, - сказала она. - Не думаю, что ты хотел бы быть разумным в этом вопросе, не так ли?

XXIII

ФОРТ-САНДЕРС,

СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

- Что ж, это должно быть весело.

Кислый тон первого сержанта Квинтрелла Робинсона и столь же кислое выражение лица могли бы навести некоторых на мысль, что его чувства были не совсем искренними, решил майор Роберт Уилсон.

- Боже, ну разве ты не маленький лучик солнца? - спросил он, разглядывая зону высадки в бинокль. - Ты получаешь много приглашений на вечеринки по случаю дня рождения детей ведущих, не так ли?

- То, чем я занимаюсь каждые выходные, сэр. - Робинсон сглотнул комок мокроты и выплюнул его. - Сразу после того, как заканчиваю воровать все их конфеты.

Уилсон усмехнулся, не опуская бинокля. Тот не был похож ни на что, что было у него до вторжения - он думал о нем как о подарке от Люка Скайуокера - и был даже лучше, чем у его контактов на уровне Гегемонии. В данный момент он показывал ему острый, как бритва, невероятно детализированный вид ... ничего особенного. На самом деле это было пустое, окруженное соснами поле на территории того, что когда-то было Форт-Брэггом, а теперь Форт-Сандерсом, Северная Каролина.

Хотя, честно говоря, на самом деле он не был пустым.

Или, во всяком случае, сосны там не были такими.

День был серым, унылым и влажным, и сырой, холодный ветер свистел у него в ушах, в то время как с запада надвигалась тяжелая облачность. За последний час температура упала на четыре градуса, и метеорологические спутники обещали сильный дождь, переходящий поздно вечером в ледяной мокрый снег, а затем в снегопад. Однако на данный момент на него ничего не падало с неба, и он считал это плюсом.

- А я-то думал, что вы прекрасный, честный морской пехотинец, - сказал он Робинсону.

- О, но это так, сэр. Или, во всяком случае, был им, когда был честным стрелком. Хотя я ничего не знаю об этой новой чепухе про "космических десантников".

- Мы с тобой оба, шеф, - вздохнул Уилсон. - Ты и я, оба.

Робинсон был на девять лет моложе его, но Уилсон слишком хорошо понимал собеседника. Робинсон служил на действительной службе как E-7, также известный как сержант-артиллерист, когда прибыли шонгейри. Уилсон к тому времени давно вышел в отставку, но даже после того, как он стал главным-сержантом, он всегда думал о себе как о "стрелке". Теперь он был майором, и во многих отношениях это было просто ... неправильно.

Не то чтобы он возражал против возвращения в корпус. Не совсем, хотя, как только что заметил Робинсон, это был не тот "корпус", в котором он служил двадцать с лишним лет. Дело было в том, что Уилсон был сержантом, а не гребаным офицером. Он никогда не был офицером, никогда не хотел им быть и совершенно не подходил для того, чтобы стать офицером. Он очень ясно дал это понять. Действительно, он боролся за правое дело изо всех сил.

К сожалению, ни президента Хауэлла, ни генерала Ландерса, ни Дэйва Дворака, будь проклято его предательское, черное сердце, казалось, не волновало, что он думает обо всей этой идее. Хуже того, он так и не научился говорить "нет", когда кто-то произносил роковые слова "ты нужен стране".

Ему пришлось поработать над этим.

Однако ему удалось добиться по крайней мере одной уступки от настырных ублюдков, прежде чем он потерпел поражение. И вот бывший главный сержант Уилсон оказался не просто майором Уилсоном, но и командиром 1-го батальона 1-й бригады космических десантников континентальных вооруженных сил.

Человек рядом с ним тоже так и не научился говорить "нет", - подумал он теперь, - и именно так бывший сержант-артиллерист Робинсон оказался первым сержантом Робинсоном, и собирался стать главным сержантом Робинсоном и старшим унтер-офицером вышеупомянутого 1-го батальона 1-й бригады космических десантников континентальных вооруженных сил.

Если предположить, что континентальные вооруженные силы в целом - и космодесантники в частности - когда-нибудь встанут на ноги и сорганизуются, это было так.

Ты несправедлив, Роб, - сказал он себе. - В сложившихся обстоятельствах мальчики и девочки Ландерса действительно хорошо справляются со своей работой. Может быть, не так хорошо, как они о себе думают, но хорошо. И их промахи на самом деле тоже не их вина.