Шрифт:
Закладка:
И Эйнар бы отменил. Если бы мог просто отозвать наемных убийц или убрать яд из чашки. Но он сам лишил себя шанса пойти на попятную. От Эйнара ничего, совсем уже ничего не зависело.
Просто череда случайностей.
Ключевой вариант, самый надежный – Гайнер, нападающий на Авеля сам, ведь с появлением Воронов наемников ему уже так просто не нанять. Да и ради такого дела руки запачкать только приятно. Гайнер – единственная смертельная опасность, но даже если не удастся убить, то вред здоровью точно причинит, покалечит – и этого уже хватит. Он изо всех сил стараться будет отомстить за сестру, может даже поддержкой более разумного отца заручится – Эйнар в него верил.
На всякий случай были и другие, заготовленные намного раньше варианты. В целом – безобидные и расценить, как покушение на убийство их нельзя. Так, мелкие пакости.
У дядиной лошади начнется череда невезений – споткнется и упадет, например, вместе со всадникам. В седло ей вшита часть простейшего парного артефакта на неудачу – он активируется, когда второй половинки нет рядом, а вторую половинку заберет с собой Эйнар, отправившись в академию.
Пара очередных подкинутых дяде артефактов со страшными на вид, но неопасными проклятьями - фибула к его плащу, пояс, гребень.
Обозленные, доведенные до крайности крестьяне, которые, как и Гайнер, винят во всех своих бедах дядю и, быть может, рискнут подкараулить его на дороге и напасть себе же на беду – Авель всегда был хорошим воином, а крестьяне – отвратительными тактиками.
Еще пара совсем уж маловероятных, почти неопасных ситуаций и вещей, Эйнар давно их устроил, но даже во внимание не брал… Но если сильно-сильно повезет – кто-то или что-то Авеля сразу же убьёт.
А если нет – то покалечит и испугает. Вынудит воспользоваться услугами надежнейшего Легана Даймара с его лекарствами на основе корня симии. Любое, конечно, не подойдет, иначе можно было бы просто подождать пока дядя простынет и затребует микстуру от кашля. Нужно условие-ключ – опасность, страх за собственную жизнь, хотя бы на миг. Тогда в дядюшкиной крови активируется вещество, которое, почуяв угрозу для жизни, выделяет безвредное само по себе хищное растение ла-хо’ори с Этейны. Преобразовав настой ла-хо’ори в часть артефакта Эйнар впитал его в бусину, что макала в воду для дядиного чая Бэтти. Еще в бусине был простой яд, который просто отвлекал внимание, но, главное, капля по капле нужное вещество насыщало кровь Авеля. И пробудив свои свойства оно войдет в реакцию с симиией. Это может пройти для дяди незаметно, разве что отразится головной болью… но если в течение шести часов он решит принять горячую ванну с морской солью и любимым хвойным маслом… сердце может не выдержать. Пройдет еще одна реакция – волной захлестнет организм и тут же схлынет, растаяв без следа. Лишь, как вероятное последствие, сердце просто замрет и больше никогда не застучит. Никакого яда – просто органический артефакт с множеством условий. Его не обнаружить, и он имеет все шансы не сработать.
Он имеет так мало шансов сработать, что не дотягивает до средства для убийства - и этого должно быть достаточно, чтобы обмануть и клятву, и тех, кто будет расследовать смерть Авеля.
Эйнар на это рассчитывал.
– О, дядя... Ты же знаешь, что я все равно не смогу тебя убить. По крайней мере, убить – и выжить после этого.
На лице Авеля отразилось облегчение – такое неприятное и болезненное для Эйнара искреннее облегчение.
– Как ты вспомнил о клятве?
– Ты забыл, что я нашел себя дружка-менталиста в Междумирье? Я же говорил, что Фрино Сентро будет мне полезен...
Дядя тихо рассмеялся.
– Я рад... правда рад... Я не о многом сожалею, но эта клятва, что я вынудил тебя дать... Ошибка, самая моя большая ошибка, Эйнар. Я слишком разозлился... но ты ведь был всего лишь мальчишкой, которого я сам спровоцировал на нападение. И я не имел никакого права лишать тебя права на... заслуженную победу и жизнь.
Старый сентиментальный дурак. Это же очередная лживая маска, так ведь? Иначе и быть не может... Авелю лор Теламону плевать на Эйнара, племянник для него – всего лишь средство, полезный, послушный инструмент.
Эйнар молил всех морских духов, чтобы так оно и было.
Эйнар должен был ненавидеть убийцу своих родителей. Человека, что всю жизнь использовал его, превратил в такого же бесчувственного ублюдка.
Эйнару дядю любить, хоть самую малость – совершенно неправильно. Отвратительно. Несправедливо.
Авель вновь его обнял, что-то там шептал – не поучения, не сладкие речи о грядущих победах, а просто... удачи желал.
Ложь, ложь, ложь, ложь, ложь... Из дядиных уст – одна только ложь льется, как патока. Дураком надо быть чтобы поверить.
Эйнар ни о чем не жалеет. Не станет сейчас и рот открывать, чтобы рассказать все, каждую деталь, каждую ниточку этой дурацкой паутины отметить, чтобы хоть как-то уберечь...
Может быть и так ничего и не получится. Дядя выскользнет из этих ненадежных сетей и даже ничего не заметит. Эйнару же везет.
Это и пугало.
Эпилог
Фрино брел по коридору, стараясь обходить студентов стороной. Он не боялся их, о нет. Даже сейчас, после истощающей недельной депрессии, после потери глаза, после этой бессмысленной череды безумных действий – Фрино был уверен в своих силах. Не так уверен, как раньше, но все же. Нет, он не боялся, что на него набросятся. Но те взгляды, которые в него впивались, ранили очень больно.
На Орне на него так смотрели аристократы, когда думали, что он не видит. Как на ненормального. Ненормального, бешеного, сумасшедшего. Но там Фрино было все равно. А здесь… здесь вроде всего сорок с лишним человек считали его диким зверем, от которого следует держаться подальше, но от этого было почему-то больно и горестно. В этом Фрино познал новый оттенок одиночества. Он узнал, что значит быть изгоем.
Не самое приятное знание.
Завернув в одну из пустых аудиторий, он наконец выдохнул. Первый день после возвращения к занятиям прошел отвратительно. Отвратительнее некуда. Не было никаких сил идти в общежитие и сталкиваться с презрением Якоба, ненавистью соседей и странным, полным сожаления взглядом Яны – этой глупой простолюдинки, с которой все началось
