кофе, — крикнул я в открытую дверь, после чего обратился к священнику. — Или вы предпочитаете чай?

— Чай, отлично. Благодарствую!

— И чай! — крикнул я. — Неси лимон тоже. Я внимательно слушаю, — это я уже сказал прибывшему на переговоры святому отцу.

— Господин Хлыстов! Нужна ваша помощь. Храм царевича Димитрия…

— Простите, это который играл в ножичек и зарезался?

Мой бестактный вопрос совершенно не понравился Сильвестру. Он нахмурился и продолжил:

— Да, это последний представитель рода Рюриковичей. Причислен к лику святых как мученик, погибший от рук убийц.

Неудобяк вышел.

— Да? — не удержался я. — А я почему-то думал, что Василий Шуйский — последний русский царь из Рюриковичей. Но продолжайте, прошу вас!

— Наш храм находится в аварийном состоянии, — священник посмотрел на меня с немалой укоризной, как будто это именно я его в такое состояние и привел. — Крыша течет, фрески разрушаются. Нужны средства на ремонт. Я пришел просить вашей помощи.

Я тяжело вздохнул. Такие просьбы последний месяц я получал часто. По району прошел слух: вместо жадного Истока появился щедрый Геопром. Покрасил лавочки и оградку, помыл окна в здании… А это все хозяйственный Фельдмаршал. Я ведь его об этом не просил.

— Присаживайтесь, батюшка. Давайте поговорим.

Мы сели в кресла у журнального столика. Я внимательно посмотрел на священника. В его глазах читалась смесь недовольства и надежды. Ему очень не нравилось, что приходится просить. Но и требовать он не смел.

— О какой сумме идет речь? — спросил я.

— В долларах или в рублях? — вскинул он голову.

Ого, какой продвинутый священник.

— В валюте.

— На крышу и реставрацию надо… — Сильвестр замялся. — Шесть тысяч долларов..

— Всю сумму сразу или по частям?

— Сразу хотя бы две тысячи, — снизил требования священник — Залатать крышу и починить стропила.

Я задумался. Православная церковь сейчас на подъеме. Много кто из братвы помогает восстанавливать храмы, активно воцерковляется. Не буду-ка я выделяться из толпы. Две тысяч не такие уж большие деньги. Дадим. Только бы добровольное подношение не превратилось в регулярные взносы.

В кабинет, покачивая бедрами, зашла Настя. Моя новая секретарша оказалась девушкой бойкой, улыбчивой. Из-за медных волос и россыпи веснушек на лице и на плечах ее в коллективе прозвали Рыжик. Но я пока к новому погонялу не привык, хотя все остальное уже опробовал и признал годным.

В руках секретарши был поднос с чашками: мне кофе, а Сильвестру чай. Священник осуждающе взглянул на обширное декольте девушки, потом на короткую юбку, которая едва-едва прикрывала длинные ноги в черных чулках, но промолчал. Как говорится, в чужой монастырь…

— А веруете ли вы в бога, Сергей Дмитриевич? — в лоб спросил меня отец Сильвестр.

— Не отрицаю существования высшего существа, — ответил я, немного подумав, — но, знаете ли, успел побыть комсомольцем, и так быстро свои убеждения изменить не готов. Я же не флюгер.

— Это похвально, — удивил меня священник. — Твердые убеждения встречаются сейчас нечасто. Много людей пытается заполнить пустоту в душе набором ритуалов. А вера — это не диета в постные дни, — тут священник совершенно искренне вздохнул, — вера — это состояние души. Это осознанное желание творить добро.

— А если приходится осознанно творить зло? — с любопытством спросил я его. — Как быть такому человеку?

А ведь он мне нравится! Если я хоть что-то понимаю в людях, то он и правда верит в то, что делает. Он не станет кроить деньги, которые возьмет с меня. Или все-таки станет? Это легко проверить.

— Если человек осознанно творит зло, то он выбрал сторону дьявола, — убежденно ответил священник. — Гореть его душе в Геенне огненной.

— А зачем тогда вы исповедуете таких людей? — спросил я. — Зачем отпускаете им грехи? Ведь они же грешат снова.

— Господь милостив, — кротко ответил отец Сильвестр. — Он не оставляет даже самые заблудшие души. Наш храм находится на территории первой Градской больницы. Вы не представляете, сколько людей несет к нам свою боль. Вы когда-нибудь пробовали утешить человека, у которого нашли рак в последней стадии? А жену, потерявшую любимого мужа? Без искренней веры сделать это не получится.

— Вы не будете возражать, — бросил я пробный шар, — если крышу и стропила мы отремонтируем за счет предприятия? А потом по мере сил будем помогать. Видите ли, мы легальная фирма. Нам проще нанять людей и оплатить материалы и работы по безналу.

— Не буду я возражать, — священник посмотрел на меня светлым взглядом. — Я даже могу вас в проповеди упомянуть как благодетеля храма.

— Не нужно, — поднял я ладонь. — Это не реклама. Мы вам просто поможем от души.

— «У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая», — нараспев процитировал отец Сильвестр и неожиданно подмигнул. — А ведь вы уже переходите на сторону добра, Сергей Дмитриевич.

— Вы знаете, — я отпил кофе, глядя ему прямо в глаза, — а ведь если бы вы сейчас попросили денег вместо досок и штукатуров, я бы вас просто прогнал.

— Я попросил помощи, а не денег, — священник поджал губы и поднялся с достоинством. — А если вы попросите освятить вашу машину, я этого делать не стану. Я оставлю свой телефон у вашего секретаря.

Ну надо же, — думал я, глядя в его могучую спину. — Бывают же еще такие! Помогу! Я ему обязательно помогу! Хоть и не верю пока так, как он.

Глава 23

Мы неслись по МКАД, пытаясь обогнать ветер. Именинник Карась подарил сам себе на день рождения новую девятку красного цвета, и едва обкатав, решил дать ей под хвост. Машина, в которой