аскетичной. Рабочий стол, обтянутый зелёным сукном, кресло, шкафы с книгами. Небольшой диванчик и старая радиола на ножках. Но внимание привлекало не это, а фигура у окна, любующаяся с высоты на ночную зимнюю Москву, расцвеченную разными цветами в преддверии Нового года. Даже со спины было видно, что человек уже стар. Но военная форма без опознавательных знаков сидела на нём как влитая, а мягкие яловые сапоги были безупречно начищены. А потом он повернулся, и я ощутил, как тело само вытягивается по стойке «смирно».

— Так вот ты какой, Ардал. Молодой. — Иосиф Виссарионович кивнул своим мыслям и вынув пустую трубку изо рта ткнул чубуком на один из стульев. — Фамилию отца взял? Молодец! Проходи, присаживайся. Давай поговорим. Получил премию?

— Так точно!!! — я не успел опуститься на краешек сиденья как снова выпрямился, вытянувшись во фрунт. — Огромное спасибо, товарищ Сталин, но я не достоин…

— Нэ шуми, нэ надо. — поморщился Вождь и махнул рукой. — Сядь. Если дали, значит заслужил. Нэ заслужил бы, нэ дали. В академии наук говорят, ты нам лет тридцать сэкономил, а то и пятьдесят. За это одно премии мало. Да и товарищ Стравинский тебя хвалил. Его институт сейчас над этой темой работает, обещает, что повысит количество энергетов процентов на десять минимум. Так что за дело дали. А вот ещё, это тоже тебе, но сам понимаешь, носить её будет нельзя.

— С-Служу Советскому Союзу. — я с трудом выпрямился на негнущися ногах, словно заворожённый глядя на неказистую с виду золотую звезду в коробочке, пододвинутой мне Иосифом Виссарионовичем. В голове было пусто. — Но я… я ведь ничего не сделал. Болтал только. А делом другие занимались.

— У нас все получают по заслугам, — чуть улыбнулся Сталин, сунув в рот чубук трубки, — Скажи лучше, почему к Василию не пошёл?

— По той же причине, — я немного пришёл в себя и снова опустился на стул. — От меня мало пользы, всё что я мог уже рассказал. Так что в итоге остался бы лишь разменной монетой в политической игре. А я не хочу так. Хочу делать то, что умею. Игры, социальную сеть. Цифровые радио и телевидение. Идей у меня масса, но это всё не то, что требовалось Василию Иосифовичу.

— А как же беспилотные аппараты? — хитро прищурился Вождь. — Их уже нэ хочешь делать?

— Почему? — я категорически помотал головой. — Их тоже. Но там одного меня мало. Нужно нормальное конструкторское бюро, что будет разрабатывать аппараты под конкретные задачи. Я чем могу помогу в этом вопросе, но тут важнее планомерная работа с армией, понимание её нужд и требований в реальном времени. С боевыми испытаниями и прочим. Я не отказываюсь, но один просто не потяну.

— Правильно рассуждаешь, — кивнул Иосиф Виссарионович. — Будет вам бюро, но поначалу задачи сам им ставить будешь. Пусть Николай Иванович заявку подаёт. И документы на завод ему согласуют.

— Спасибо, Иосиф Виссарионович! — вот за это я был по-настоящему благодарен. — Обещаю, не подведём!

— Видно будет, — махнул рукой с зажатой трубкой Сталин. — Ты лучше вот что скажи. Лавр говорит, что, если бы ты сбежал на Запад, сейчас бы уже миллионером был. Нэ обидно? Может, ещё чего-нибудь попросить хочешь?

— Ни капли! Я советский человек, им и умру. — я ничуть не кривил душой. — А просьба… есть одна. Но не за себя, я и так получил слишком много, а за моего куратору, товарища Сикорского Игоря Игоревича. Прошу помиловать его бабушку, Сикорскую Татьяну Игоревну. Дети за отцов не отвечают, и что бы она там не сделала, уже искупила свою вину. Как и все её родные.

— О невесте своей беспокоишься? — кивнул Иосиф Виссарионович, — Правильно. Но сам подумай, разве кто-то в состоянии удержать Архонта против его воли? Она сама так решила. Но если ты просишь, я поговорю с ней. Предложу вернуться. Это всё?

— Так точно, товарищ Сталин! — я снова выпрямился, всем видом показывая, что больше мне ничего не надо.

— Тогда иди. Учись, работай, делай эти свои штуки, — Вождь неопределённо помахал чубуком в воздухе. — Препятствий тебе чинить не будут. Но присматривать станут, тут уж не обессудь. И ещё одно. Стань сильнее. Мир меняется, в том числе твоими усилиями. Боюсь, нам понадобится каждый, чтобы устоять перед грядущей бурей. А ты можешь подняться сам и вытянуть за собой других. Так что считай это моим наказом. При следующей встрече — проверю, так и знай.

— Будет исполнено. — Я никогда не стремился на вершину, но и отвергать фактически прямой приказ Вождя не собирался. — Я стану. Вот увидите!