Он хватает меня за руку и целует ее.

– Одеваемся и выходим в дверь, Слоун. Все просто. Отправимся куда-нибудь… да куда угодно. Подальше отсюда.

Эйса туп как пробка и в то же время он один из умнейших людей, которых я знаю. Мне всегда приходилось быть на шаг впереди. Этот раз не исключение. Каждое его слово и действие – проверка. Я раскладываю предложение в уме по полочкам, кручу так и этак.

В дверь нам не выйти, и он это знает. Он в курсе, что за входом следят, поэтому и влез через окно.

Он проверяет меня на верность, и я качаю головой.

– Люк с меня глаз не спускает. Если тот, кто следит за входом, увидит меня с тобой, то сразу сообщит Люку.

Эйса широко улыбается.

Это точно была проверка.

Он подается вперед и целует меня в лоб.

– Тогда рванем через окно.

– Мне надо упаковать вещи. – Я уже хочу встать, но Эйса притягивает меня обратно.

– Я тебя сам соберу, – говорит. – Не вставай с этой ебучей кровати.

Он поднимается и оглядывается. При виде вещей Люка у него на шее вздуваются вены, и я пытаюсь отвлечь его, заставить успокоиться.

– На верхней полке в кладовке есть сумка. – Я указываю в сторону стенного шкафа, а Эйса на глаз отмеряет расстояние от кровати до гостиной. Потом идет к шкафу и по пути захлопывает дверь в спальню. Так предостерегает от попыток к побегу.

Взглянув на себя со стороны, я понимаю, что вся напружинилась, словно в любой момент готова вскочить и бежать. Значит, не до конца провела Эйсу.

Тогда я откидываюсь на подушки и принимаю расслабленный вид. Эйса выходит из кладовки и смотрит на меня, усмехается. Ему нравится, что я не рыпаюсь.

– Ты охуенно прекрасна, любимая, – говорит Эйса, швыряя на кровать сумку. – Что тебе взять? – Он вновь осматривает спальню, и его взгляд задерживается на комоде. Там стоит наша с Люком фотография. Я распечатала ее на прошлой неделе и вставила в рамку. Эйса тяжело сглатывает. – Погоди секундочку, – говорит и направляется к двери.

– Ты куда? – спрашиваю я, садясь.

– Я оставил Иисуса на перекладине у окна, – доносится из гостиной голос Эйсы. – Он мне нужен.

Какого хрена?

Не успеваю ничего сообразить, как Эйса возвращается, неся в руке какой-то предмет.

– Это что, распятие?

Он кивает с улыбкой, потом, перехватив крест обеими руками, со всей дури бьет по фотографии в рамке. Я вздрагиваю от грохота, а Эйса колошматит по рамке, разнося ее на мелкие кусочки.

Я вне себя от ужаса, однако изображаю усмешку. Сама не знаю, как у меня получилось, все мое естество хочет кричать от страха, но я играю роль, и мой персонаж должен смеяться, чтобы Эйса знал: фотка в рамке мне безразлична.

Эйса оборачивается, улыбаясь от уха до уха, а я указываю на тумбочку у кровати.

– Тут еще одна.

Эйса подходит к тумбочке, замахивается крестом, словно битой, и сшибает рамку. Я вздрагиваю, пугает то, сколько ненависти к Люку испытывает Эйса. До этого момента я про себя молилась о том, чтобы Люк поскорее каким-нибудь чудом вернулся с работы домой, сейчас я молюсь об обратном. Эйсе сорвало башню. Он начисто лишился сострадания, слетел с катушек. Стал опасен. И лучше уж я уведу Эйсу отсюда, пусть даже в качестве спутницы, чем дам ему задержаться до прихода Люка.

Эйса снова оглядывает комнату и, не найдя больше ничего, что взывало бы к возмездию, бросает распятие на кровать.

– Когда Люк возвращается домой?

Он знает, во сколько приезжает Люк.

Я могла бы соврать, мол, с минуты на минуту, но если уж Эйса нас нашел, то наверняка знает о каждом нашем шаге. Он в курсе, что Люк будет в шесть вечера.

– В шесть, – говорю я.

Эйса кивает. Достает телефон из кармана и проверяет время.

– Ждать еще долго, – говорит он. – Чем бы ты хотела заняться в эти несколько часов?

Постойте… что?

– Так мы его дождемся?

Эйса падает на кровать рядом со мной.

– Ну конечно, Слоун. Я не для того проделал такой путь, чтобы не отомстить гондону, который увел мою девочку.

Все это он произносит с улыбкой на лице, а я в который раз подавляю приступ страха.

– Можно поесть лазанью. Если ее через пару минут не достать из духовки, она станет несъедобной.

Эйса наклоняется и с громким чмоком целует меня в губы.

– Охуенный гений, малыш. – Он слезает с кровати и увлекает меня за собой. – Умираю с голоду.

Отпустив меня, он идет в ванную. Дверь оставляет открытой и, даже отливая, не спускает с меня глаз. Я в это время натягиваю одежду, стараясь хоть немного унять дрожь в руках. Смыв за собой, Эйса возвращается в спальню и оттуда выходит в гостиную.

– Я, кстати, пошутил, – говорит он. – Мне нравится твоя лазанья. Прости, что опустил ее, просто был сильно на тебя обижен.

– Я знаю, малыш. Мы все, когда злимся, говорим не то, что думаем.

Иду в кухню. Лазанья простояла в духовке дольше, чем нужно, но вряд ли сгорела. Просто не годится для фотографии в сборник.

От этой мысли меня сразу же разбирает смех.

Серьезно? Моя жизнь под угрозой, а я думаю о поваренной книге?

Эйса идет за мной на кухню, явно не убежденный, что я не схвачусь за нож. Хитер все-таки. Если бы он не дышал мне в затылок, я бы точно рванула за оружием. Сгребаю со стойки коробки из-под ингредиентов, бросаю их в мусорку… и тут замечаю, что в ведре пусто.

Это потому, что я уже достала из него полный пакет. Завязанный под горлышко, он стоит на полу рядом.

Смотрю на ведро.

Сердце пускается в бешеный галоп, и я всеми силами пытаюсь скрыть возбуждение.

Я забыла про этот сраный мусор!

«Спокойно, спокойно, – говорю себе. – Не кипишуй». Взяв прихватку, открываю духовку, достаю противень с лазаньей и ставлю его на плиту. Эйса через меня тянется к шкафу с посудой и вынимает пару тарелок. Походя целует меня в макушку. Потом берет лопатку и начинает ею дербанить лазанью, просто отказываясь вводить в уравнение нож. И пока он занят, я неотрывно смотрю на пустое ведро.

Я не вынесла мусор.

Глава пятьдесят шестая

Люк

Я снова смотрю на телефон.

– Ты не слушаешь, – говорит Райан, напоминая о своем присутствии.

– Нет, слушаю. – Кладу телефон экраном кверху на