— Как ты и думал… — Мы закрылись в гостиной для приватного разговора, и Пётр вывалил на меня новости: — Жульничество с количеством душ в купчей, крепостные чуть ли не в рубищах ходят, управляющий воровал не скрываясь, да ещё и соседи пытались землицу оттяпать. Вот документы…

— Подробности потом расскажешь. Что-то удалось сделать?

— А то! — Бобров надулся как индюк. — Вызвал Надворного Судью, пригрозил соседям, управляющего в колодки взяли, поставил вместо него одного толкового человечка. Но с бухгалтерией придётся повозиться, чтобы порядок навести. Я, собственно, зачем приехал — хотел у тебя попросить разрешение свозить туда Лаврентия Палыча. Пусть посмотрит приходные книги, а то я не слишком во всей этой математике понимаю.

— Дельная мысль, — я кивнул, — проветриться ему не помешает. Только давай в Злобино вместе вернёмся. По дороге покажешь мне документы и расскажешь детали.

— Да я, собственно, в Муроме… — Бобров сразу скис.

— Помню про твою родню, помню, и не собираюсь тянуть на бал. Приведи себя в порядок, выспись, а то лица на тебе нет.

— Тогда другое дело, — он снова засиял, словно начищенный червонец. — Удачно вам повеселиться. Увидишь мою родню — передавай горячий привет!

* * *

Здание дворянского собрания за год ничуть не изменилось. Всё та же серость снаружи и показная безвкусная пышность внутри. Золото, хрусталь, мрамор, ковровая дорожка на лестнице. И снова нас встречала Дубасова, супруга дворянского предводителя, с дочерью-блондинкой и падчерицей-брюнеткой.

— Одну дочь замуж за кого-то из Шереметевых выдала, — шепнула мне Марья Алексевна, когда мы раскланялись с Дубасовой и двинулись вверх по парадной лестнице. — Две тысячи душ в качестве приданого дали.

— Солидно.

— Не хочешь с ними породниться? — лукаво глянула на меня княгиня. — Если посватаешься к старшей, можно и больше приданого получить. С таким тестем ты в Муроме серьёзные дела ворочать будешь.

— Марья Алексевна, чем я перед вами провинился? За какие грехи вы меня женить хотите?

— Это я тебя тренирую отказываться, — она рассмеялась, — ты теперь полковник, жених завидный. Вот увидишь, чем дальше, тем сильнее будут пытаться затащить тебя под венец.

Мы вошли в бальный зал, и я услышал рядом с собой сдавленный возглас. Вахвахова прижала руки к груди и замерла на месте.

— Тамара Георгиевна, — я взял её за локоть, — с вами всё в порядке? Может быть, присядете?

— Константин Платонович, вы не представляете, — она обернулась ко мне. В её тёмных глазах стояли слёзы, — что для меня сделали. У меня даже мечты не было, попасть на бал своими ногами. Спасибо вам!

Было видно, что Вахвахова сдерживается, чтобы не обнять меня и не разрыдаться в голос. К чести княжны, она справилась со своими чувствами и тихонько сказала:

— Я не могу пока танцевать, Константин Платонович. Но когда мне это удастся, первый танец я хочу станцевать с вами. И вы не сможете отказать!

— Тамара Георгиевна, считайте, что уже ангажировали меня.

Она кивнула, сверкнула на глазами и направилась вслед за Марьей Алексевной. А я двинулся прогуляться по залу, а заодно посетить столы с закусками.

* * *

Среди дворян, фланирующих по залу, нашлось немало лиц, с кем приходилось здороваться и раскланиваться. Когда я только успел завести столько знакомых? Помещики, чиновники, какие-то военные. Вот так живёшь-живёшь, вроде никуда особо не ездишь, а знаешь большую часть уезда.

— Константин Платонович! Как я рада вас видеть!

Стоило взять бокал шампанского и на минуту потерять бдительность, как меня окружила толпа девиц в разноцветных платьях под предводительством пожилой помещицы в старомодном высоком парике. Чемодурова с дочерьми собственной персоной! Послал же чёрт встречу.

— Варвара Михайловна, — я галантно поклонился, — вы сегодня великолепно выглядите.

— Ах, вы смущаете меня!

Чемодурова жеманно прикрылась веером и хихикнула, будто ей не пятьдесят лет, а шестнадцать.

— Сударыни, — пришлось целовать руки и всем дочерям помещицы, — вы сегодня настоящее украшение этого бала. Варвара Михайловна, мне казалось, что у вас больше дочерей. Где вы потеряли остальных? Неужели мне не посчастливится их лицезреть?

Чемодурова расплылась в довольной улыбке.

— Опоздали вы, Константин Платонович. Они уже замужем!

Судя по лицам оставшихся девушек, они страшно завидовали и даже обижались на более успешных сестёр.

— Мои поздравления, Варвара Михайловна.

— Я очень хотела пригласить вас на свадьбы, Константин Платонович, а вы на войну уехали. Нехорошо так поступать!

Она погрозила мне пальцем, а я наигранно изобразил сожаление.

— Девочки, — скомандовала Чемодурова дочерям, — идите шампанского выпейте, мне надо поговорить с Константином Платоновичем.

Она взяла меня под руку и доверительно зашептала на ухо:

— С бедной Мари вышла ужасная конфузия. К ней собирался посвататься князь Семецкий. Представляете, какая удача? Юрий Михайлович хоть мужчина и пожилой, а жених завидный. Тридцать лет разницы — это ведь такой пустяк! Она же его не варить собралась, верно?

— И что случилось? Он отказался?

— Что вы! Наоборот, каждый день ей цветы присылал. Да вот незадача — накануне помолвки устроил Юрий Михайлович мальчишник. Сами знаете, как это бывает, слово за слово, поспорил с кем-то из своих друзей. Приказал наполнить купель возле бани шампанским, а после попытался переплыть её.

Помещица печально вздохнула.

— Утонул князь Семецкий и половины не проплыл. Вот так по-французски и окочурился.

Уж не знаю, почему Чемодурова решила, что такая смерть связана с Францией, но переубеждать я не стал. Только посочувствовал и пожелал бедняжке Мари найти подходящую партию.

— А вы, Константин Платонович, до сих пор… — Взгляд помещицы стал цепким и хищным.

— Милейшая Варвара Михайловна, вы же знаете, как там, — я указал взглядом в потолок, — пересматривают решения. Тем более, — я понизил голос, — время сейчас сложное, сами понимаете. Видели, что творится?

— Ох, как понимаю, — Чемодурова кивнула с серьёзным видом. — Такое вокруг происходит, что порой заснуть не могу, всё думаю, печалюсь, как дальше жить. Ну ничего, Константин Платонович, вы молодой ещё, какие ваши годы. Я в вас не сомневаюсь — до генерала дорастёте. А там и мои младшие в возраст войдут, — она со значением подмигнула. — Имейте в виду: в нашем доме вы самый желанный жених, то есть гость.

На этой ноте я раскланялся с помещицей. Разговор с ней порядком утомил, и я направился на другую сторону зала, где слышался голос Марьи Алексевны. Но тут меня перехватил лакей в зелёной ливрее.

— Сударь Урусов? Демидов Никита Акинфиевич ожидает в Синем кабинете. Разрешите проводить вас.

* * *

Демидов оказался статным мужчиной немного за тридцать с мягкими манерами, но сталью во взгляде и властным голосом. Я и ожидал чего-то подобного: успешный заводчик не может быть размазнёй или мямлей. Впрочем, мы легко с ним поладили.

— Урусов, — он протянул руку, — наслышан о ваших делах в армии. Говорят, ваши Знаки на пушках выше всяких похвал.

— Стараюсь придерживаться