и зажигалку. Теперь ей надо было подойти ближе, протянуть сигарету и зажечь ее. Вряд ли нашлись бы мужчины, которые возразили бы против того, чтобы оказаться с ней наедине. Ее нельзя было назвать красавицей, скорее просто очень привлекательной. Привлекательность заключалась в ее чистых серых глазах, в мягком румянце щек, в красивом изгибе губ. У нее был правильный овал лица и светло-каштановые волосы. Роджер скорее назвал бы их темно-рыжими. Они были коротко острижены, и Роджер очень удивился бы, узнав, что их естественные волны сделаны в парикмахерской. Ее руки были хоть и не маленькими, но очень изящными, а ногти покрывал светло-розовый лак, достаточно бледный, чтобы придать им натуральный вид.

Роджер затянулся сигаретой.

— Ну как, все в порядке?

— Да, спасибо. А вы кто?

— Зовите меня Марион.

Он оперся о стену, обхватив колени руками, и уже открыто посмотрел на девушку.

— Очень любезно с вашей стороны. А как вы собираетесь называть меня?

— Мистер Кинг.

— О, вот я и снова король[1], не правда ли?

Девушка отошла от кровати и присела на ручку одного из кресел, изящно закинув ногу на ногу. На ней было длинное платье, которое не скрывало ее стройной фигуры и красивых коленей.

— Это вы подлатали мое лицо вчера ночью? — спросил Роджер.

— Да, я. А как вы себя чувствуете?

— Думаю, что оно нуждается в повторном уходе.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет?

Девушка подошла к умывальнику, открыла шкафчик над раковиной, сняла с белой полочки небольшую баночку с белой мазью и вернулась к Роджеру.

— Сядьте прямо, — попросила она. Когда Роджер принял требуемую позу, девушка взяла на палец немного мази и начала мягкими движениями массировать царапины на его лице. Закончив, она отступила на шаг и спросила:

— А как насчет руки?

Он послушно протянул руку.

— Очень вам благодарен, — сказал Роджер, когда она закончила эту процедуру. — У вас навыки квалифицированной медсестры.

— Вам придется познакомиться со всем понемножку.

Дверь вдруг открылась.

Вошел человек, небольшого роста, одетый в белый пиджак, с седой головой и грустным взглядом.

Первое, чем он обратил на себя внимание, начищенные до блеска коричневые ботинки. С изяществом опытного официанта он поставил принесенный им поднос на столик у кровати. Роджер тут же заинтересовался его содержимым. Он увидел сначала большой нож из слоновой кости, по виду напоминавший больше нож для резки бумаги. На подносе были чай, тосты, мармелад, масло и две тарелки под серебряными крышками.

— Я бы на вашем месте позавтракала в постели, — посоветовала Марион.

— Я никогда не завтракаю в кровати.

— Вам не следует переутомляться, — возразила она и тут же придвинула к столику табурет, чем очень рассмешила Роджера. Вначале он налил себе чашку чаю и выпил залпом. Потом приподнял крышки — овсяная каша, яичница с беконом. Роджер съел все без остатка.

— Ну и прекрасно! — сказала она.

— Что прекрасно?

— Ваш аппетит.

— Но это еще не все, — возразил Роджер. — Мне бы хотелось побриться.

— Сейчас я это устрою.

Когда она вышла, Роджер подошел к шкафчику над умывальником. Ни ножниц, ни лезвий — ничего режущего в нем не было. Он ждал минут десять — по крайней мере, ему так показалось: часов в комнате также не было. Затем дверь открылась, и снова вошла Марион вместе с официантом. В руках у него был небольшой черный мешочек.

Официант впервые заговорил. По выговору Роджер понял, что это типичный кокни[2] из самого сердца Ист-Энда.

— Сядете на кровать или к зеркалу? — спросил он.

— К зеркалу, — ответил Роджер.

— Хорошо.

Человек обошел вокруг табурета и развязал свой мешочек. Из него он извлек большую розовую салфетку. Роджер сел. Человек профессиональным движением обмотал ею шею Роджера, быстро побрил его безопасной бритвой.

Очевидно, к Роджеру относились настороженно; девушка к тому же, вероятно, считала его еще и лунатиком.

Официант принес ленч. Пока Роджер расправлялся с ним, орудуя костяным ножом, официант стоял молча поодаль. Минут через пять после того, как Роджер закончил есть, в комнату вошла Марион, держа в руках поднос с кофейником и двумя чашечками. Он сидел в кресле возле окна.

— Вы не возражаете, если я выпью с вами кофе?

— Я просто мечтал об этом.

— Как самочувствие? — спросила она.

— Хотя все это ужасно таинственно, но я вполне доволен.

— Я так рада. — Она никак не среагировала на слово «таинственно» и стала по-хозяйски разливать кофе.

— Благодарю. Когда вы намерены посвятить меня в местные секреты? — сросил Роджер.

— Я ничего не могу вам рассказать, — проговорила она.

— Вы считаете меня сумасшедшим?

— Что вы, конечно, нет! — Она пролила кофе на блюдце. — Это же нелепо. Просто вам было плохо, а сейчас вы поправляетесь и скоро будете в полном порядке. Я хочу вам помочь. И мне хотелось бы, чтобы вы говорили со мной откровенно.

— О чем?

— Обо всем, что придет вам в голову.

— О прикладной психологии? Или психиатрии? Или еще о чем?

— Просто говорите. Приятно, когда люди что-нибудь рассказывают.

— Ну, допустим, я стану говорить о своей жене. О сыновьях. — На ее лице снова появился испуг, и Роджер решил, что у «мистера Кинга», вероятно, нет ни жены, ни детей. — Дженет не похожа на вас, разве только руки… Руки о многом говорят — вы знаете об этом?

— Да, — согласилась она.

Роджер напустил на себя мечтательный вид.

— О человеке можно безошибочно судить, если сравнить отпечатки на кончиках пальцев с линиями на ступнях ног. Да, я, кажется, собирался рассказать вам о своей семье. О Дженет рассказывать не стоит, а вот о мальчиках… У меня их двое. Старший — Мартин, но мы зовем его «Скупи»[3]. Смешно, не правда ли?

— Мне нравится. — Она делала вид, что верит ему.

— Скупи у нас большой парень. Почти шесть лет. На жизнь смотрит очень серьезно. Ричард на год младше и совсем не такой. Он воспринимает жизнь, не задумываясь, как она есть. Веселый малый и далеко пойдет, если выработает в себе солидность брата. Вы не верите ни одному моему слову, не так ли?

— Прошу вас, продолжайте.

— Почему вы мне не верите?

— Продолжайте, прошу вас.

— Почему вы работаете на убийцу?

— Просто это моя работа.

— Вам совсем не идет быть подручной убийцы.

Она улыбнулась.

— А если я, как сумасшедший, вдруг ударю вас?

— На эту тему мне нельзя с вами разговаривать, — сказала она. — Я знаю, что вас мучают сны