— Я ничего не имею против него в принципе, хотя предпочла бы более дешевое жилье, чтобы молодые пары могли оставаться в деревне. Единственное, в чем я решительно расхожусь с мистером Брэдли… хотя должна сказать, что не питаю симпатии к этому человеку, а вы? — Она замолчала, вопросительно приподняв брови, и Рэйчел призналась, что мистер Брэдли ей тоже не понравился.

— Итак, единственное, в чем я решительно расхожусь с ним — это деревья, и тут уж я от своего не отступлюсь. Эти деревья были посажены как мемориал и должны им оставаться, пока не доживут свой век. Ясень живет долго — к тому времени, как деревья начнут умирать естественным путем, мы все уже будем давно в земле, и тогда все это станет неважно.

— Вы можете сказать, в честь кого они посажены? — спросила Рэйчел.

— Конечно, — ответила Сесили. — Одно — в память моего брата Уилла, два — в память молодых Дэвисов, Джона и Дэна, потом Альфи Чапмен — это четыре… — Она задумалась на минуту, сосредоточенно хмурясь. — Уилл, Джон, Дэн, Альфи… — пробормотала она. — Ах да, еще Гарри Кук — пятый. Ох, как глупо, я же знаю…

— Не волнуйся, Сесили, — тихо сказала Харриет, — вспомнишь и остальных.

— Но до чего глупо — я же прекрасно знаю, кто эти остальные, — огрызнулась Сесили. — Мы же вместе росли. Отсюда они все разом и на фронт ушли — почти все наши местные ребята попали в Белширский полк. В газете написали, что нужны добровольцы, вот они все и пошли записываться.

— В «Кроникл»? — уточнила Рэйчел.

— Да, — подтвердила Сесили. — Моя мать так гордилась Уиллом, когда увидела его в форме! Вырезала фото из газеты и хранила в Библии.

— Об Уилле написали в газете?

— Была статья с групповым фото, — пояснила Сесили. — Перед тем, как они отправились во Францию. Все ребята из Чарлтон Амброуз, Фредди Херст в центре. Да, Фредди Херст, — торжествующе повторила она, — из поместья. Вот вам и шестой. Он-то, конечно, был офицером. — Плечи у нее вдруг поникли. — Так торжественно они уходили. И так мало их вернулось. Почти все погибли.

— Какое же дерево посажено в честь вашего Уилла? — мягко спросила Рэйчел, когда старушка замолчала.

— Крайнее справа, у самой ограды, — ответила Сесили.

Рэйчел попыталась представить себе рощу, виденную недавно. Насколько она помнила, то дерево, что справа, предполагаемая дорога никак не могла обогнуть.

— А были эти деревья как-то обозначены? — спросила Рэйчел. — Были на них имена?

— Ну, вначале было решено, что со временем под каждым деревом установят каменные плиты с выбитыми именами, а пока что сделали металлические таблички на колышках и вкопали в землю. Небольшие такие — думали ведь, что это временно, пока плиты не готовы.

Это подтверждало рассказ Питера Дэвиса. Рэйчел кивнула.

— И что же вышло дальше?

— Ну, в общем, плиты так и не сделали, а со временем и таблички повыдергивали. Однажды и табличка Уилла пропала, а потом я ее нашла: кто-то закинул ее за изгородь. Тогда я унесла ее домой. Я и так знаю, какое дерево посажено в его память, а табличку с именем жалко было бы потерять. — Она взглянула на свою племянницу. — Харриет, поднимись в спальню — ты найдешь ее в жестяной коробке у меня под кроватью. Табличку с именем Уилла. Не могла бы ты принести ее, пожалуйста?

Харриет кивнула и исчезла наверху.

— Вы знаете, почему мемориальные плиты так и не установили? — заинтересованно спросила Рэйчел.

— Вероятно, потому что сквайр умер, — ответила Сесили, немного подумав. — Это была идея сквайра Херста — посадить деревья. Фредди был его единственным сыном, и его убили на Сомме. Сквайр и организовал эту посадку в 1921 году, но в тот же год и сам умер. Это он оплатил и деревья, и таблички с именами — думаю, и за плиты тоже заплатил бы.

Вернулась Харриет с квадратной металлической табличкой примерно шесть на шесть дюймов, прикрепленной к металлическому штырьку. Харриет протянула ее Рэйчел, и та с интересом стала рассматривать ее, водя пальцами по выпуклой надписи:

РЯДОВОЙ УИЛЬЯМ АРТУР СТРОНГ

1899–1916 гг.

1-Й БАТАЛЬОН БЕЛШИРСКОГО ПОЛКА

ЛЕГКОЙ ПЕХОТЫ

ПОГИБ В БОЮ

— Они все были одинаковые, — сказала Сесили. — Имя, даты, звание, полк и как погибли. Гарри Кук — тот умер от ран. Я помню, на его табличке так и было написано. Все таблички заказывал сквайр.

Рэйчел протянула табличку Сесили.

— А Херсты и сейчас живут в поместье? — спросила Рэйчел — впрочем, без особой надежды.

Старушка подержала табличку в руках, провела пальцем по буквам, а затем положила ее на стол рядом с собой. Покачала головой.

— Нет, что вы. Сквайр Херст был последним. Его жена умерла родами, когда Фредди был еще мальчиком, а жена Фредди там никогда и не жила.

— Он был женат?

— Да, на одной девушке из Лондона. У них родился ребенок… кажется, девочка. Точно не помню. Как бы там ни было, Фредди так и не вернулся домой, и его жена осталась жить с родителями. По деревне ходил слух, что она снова вышла замуж, но я не знаю, правда ли это.

— Вы не помните, как ее звали?

Сесили покачала головой.

— Какое-то цветочное имя, — пренебрежительно ответила она. — Не то Вайолет, не то Пэнси, что-то в этом роде. Она ни разу даже не приехала навестить бедного сквайра.

— Что же было дальше, когда деревья посадили? — спросила Рэйчел. Взглянула на Сесили и добавила: — Вы не возражаете, если я буду делать заметки?

— Нет, нисколько. Записывайте сколько хотите.

Рэйчел нашарила в сумке блокнот и ручку и поспешно записала имена, которые Сесили назвала ей в начале разговора.

— Чай остывает, — заметила Сесили, беря свою чашку и наполняя ее из чайника. — Еще чаю, Харриет?

— Нет, спасибо, Сесили, — ответила Харриет. — Я пойду взгляну, что там с ужином, если никто не возражает.

Рэйчел подумала — не намек ли это, что ей пора уходить? Но это было бы очень некстати. Рассказ Сесили живо интересовал ее, и обрывать его совсем не хотелось.

— Вы хотели рассказать о посадке деревьев, — напомнила она.

— Ах да… Словом, сквайр приказал вырыть на краю площади ямы для деревьев, рядышком, чтобы было похоже на настоящую рощицу. Ну, и посадили, и священник прочитал молитву. Да, еще помню — когда каждый саженец втыкали в землю, подходили родственники и бросали землю в ямку, чтобы считалось, что они все вместе сажали это дерево, понимаете?

Сесили вздохнула.

— Помню, мама была очень грустная, но не плакала. Мама никогда не плакала,