Калльяо – один из главнейших портов на всем американском побережье Тихого океана от Аляски до Патагонии, и его географическое положение обеспечивает блестящую будущность этому маленькому подвижному городу.

Покончив с багажом, Фиэльд занял место в вагоне, стараясь по возможности найти пустое купе. Но как раз в тот момент, когда поезд трогался, к нему впихнули маленького, худого перуанца. То был человек пожилой, изящно одетый, со множеством бриллиантовых колец, один из тех людей, каких можно встретить повсюду в парижских танцзалах. Несмотря на свою типичную наружность вивера и на свои довольно жалкие попытки казаться юношей, стареющий кавалер имел вид добродушного и уютного малого. Оправившись от приступа астмы, он сейчас же пустился в разговор, обнаруживая ту словоохотливую живость, которая заслужила перуанцам прозвище «парижан Южной Америки».

Он отрекомендовал себя доктором Хозе ла Фуэнте и не без гордости известил, что он состоит редактором газеты «Коммерцио». В течение пяти минут он забрасывал Фиэльда вопросами, сведениями, комплиментами, до тех пор пока новый приступ кашля не прервал добродушной болтовни благожелательного редактора.

Фиэльд сообразил, что сведения всезнающего джентльмена об этой стране и ее народе могли оказаться ему очень полезными, и он охотно рассказал своему спутнику, что приехал в Перу, собственно, в качестве туриста, но, будучи сам доктором медицины, хотел бы воспользоваться этим случаем, чтобы познакомиться с интересной фауной и флорой страны, особенно у притоков Амазонки.

Эти слова вызвали у маленького любезного редактора всевозможные предложения помощи словом и делом иностранному ученому. Он заявил Фиэльду, что вся газета «Коммерцио» находится отныне в его распоряжении, и спросил, знает ли он кого в Лиме.

Норвежец ответил на это, что он намеревается навестить своего коллегу, профессора Сен-Клэра. Во время одного из своих пребываний в Париже он слышал имя Сен-Клэра, названное в институте Пастера как имя одного из величайших знатоков Амазонки.

При этом сообщении спутник Фиэльда позабыл совсем о своей астме. Он подпрыгнул, как резиновый мячик, и с выражением величайшей скорби заломил руки, словно только что получил известие, что крокодил сожрал его единственного сына.

– Ах, сеньор, – сказал он. – Вы приехали слишком поздно. Великий свет университета Святого Марка погас. Раймонд Сен-Клэр, наверное, уже умер. Разве вы не слыхали об этом обстоятельстве?

Фиэльд отрицательно покачал головой.

– Это – трагическая загадка, которую никто до сих пор не может разъяснить. Он, должно быть, пал жертвой своей необычайной жадности к познанию. Вот уже более полутора лет, как совершенно исчез всякий след Сен-Клэра. С четырьмя спутниками отправился он с неизвестной целью в Иквитос на реке Амазонке. Он был уже старый человек, но никто не мог отговорить его от этой экспедиции. Он верил в свои силы и энергию. Из Иквитоса пришло письмо на имя его внучки Инес. Он писал, что выезжает из Иквитоса дальше на юг, в местности, где живут индейцы племени майуруна, к горам, называемым Анды Кономамас. Эти местности опасны. Что он там искал – никто не знает. С тех пор о нем больше ничего не слыхали. Правительство сделало все возможное. На помощь ему была послана экспедиция, но она возвратилась обратно без результатов. Сен-Клэра и его людей, вероятно, уже нет в живых. Это большая потеря для науки и еще большая потеря для Перу.

– Вы что-то говорили о его внучке?

– Да, прекрасная и гордая Инес. Она теперь живет у адвоката Мартинеца, который взял ее к себе из жалости… Обнаружилось, что Сен-Клэр потерял почти все свое небольшое состояние в спекуляциях на парижской бирже. Мартинец, конечно, не из выгоды, а из дружбы к столь знаменитому ученому был его поверенным и много раз отговаривал его от подобных дел, но Сен-Клэр был упрям и потерял все при последнем большом понижении. Но Мартинец – добрый и в высшей степени порядочный человек. Его сын и компаньон поехал в Париж, чтобы спасти хоть что-нибудь. Это – молодой человек, подающий большие надежды, хотя и любит немного покутить. Он вернулся с известием, что все состояние Сен-Клэра погибло. Но я сам слышал во Французском клубе, как старый Мартинец ручался, что дочь его друга и клиента никогда не будет терпеть нужду, пока он, Мартинец, жив.

– Какого рода эти люди, Мартинецы?

Ла Фуэнте сделал движение, словно он падал на колени перед иконой.

– Это одни из самых выдающихся наших адвокатов. Старик – честный человек, без хитростей и задних мыслей, а сын – кавалер до мозга костей. Париж и Лима в удачном соединении. Говорят о предстоящем браке между ним и Инес. С его стороны это в высшей степени благородно! Вы сами знаете, молодая девица без приданого…

– Знаете ли вы внучку Сен-Клэра?

Глаза перуанца приняли ангельское выражение. Он как будто стоял под балконом и щипал струны мандолины.

– Знаю ли я ее? – прошептал он со сладкой чувствительностью. – Она – мечта. Красивее ее нет женщины во всем Перу. Но она не похожа на других девушек. Она не склоняет покорно головы и не говорит: да, мой повелитель! Сен-Клэр воспитал ее сам, в свободе и независимости. Она занимается спортом, но не по-дамски, а совсем как мужчина, и раздражает многих жителей нашего города тем, что ездит верхом в штанах.

Фиэльд недослушал историю о мужественных наклонностях сеньориты Инес. Поезд вдруг остановился среди вокзального шума и суеты большого города.

Маленький редактор схватил свой чемодан.

– Мне было очень приятно, – проговорил он, низко кланяясь. – Если вы пожелаете посетить редакцию «Коммерцио», мы все вам устроим… Вы, наверное, остановитесь в гостинице «Делигенция»?.. Великолепно. Я пришлю к вам сегодня вечером человека. До свидания, сеньор.

Он открыл дверь вагона и исчез.

Лима, прекрасная старинная столица Лима, нежилась и сверкала в лучах послеполуденного солнца.