Антиеврейские планы националистов были, безусловно, известны руководству РСХА – и приветствовались им. Впервые мысль о привлечении боевиков ОУН к уничтожению «враждебных элементов» – евреев и представителей польской интеллигенции – возникла у нацистского руководства еще в сентябре 1939 г. (IMT 1947. Vol. II: 448, 478). Летом 1941 г. она снова оказалась востребованной. Уничтожение евреев чужими руками казалось Гейдриху хорошей идей, позволяющей обойти все еще существовавшие моральные ограничения относительно массовых убийств по национальному принципу.

В ходе войны против Советского Союза убийства евреев должны были стать массовыми, однако «окончательное решение еврейского вопроса» ведомству рейхсфюрера СС виделось иначе. 26 марта 1941 г. во время встречи с Герингом Гиммлер представил план «окончательного решения». Проанализировав дошедшие до нашего времени документы, американский историк Кристофер Браунинг пришел к выводу, что на тот момент под «окончательным решением» подразумевалось принудительное переселение евреев из европейских стран на Восток – на территории бывшего Советского Союза (Browning, 2004: 104).

Переселение европейских евреев должно было стать одним из элементов преобразования завоеванного германским оружием «жизненного пространства». Подчиненное Гиммлеру РКФ, в 1940 г. уже разработавшее план колонизации оккупированных польских территорий, весной 1941 г. приступило к планированию освоения новых восточных территорий. Первый вариант документа, известного под названием «Генеральный план “Ост”», был завершен в июле 1941 г. К сожалению, он был утрачен во время войны, и потому его содержание остается неизвестным для историков (Туз, 2018: 597). Несомненно, однако, что в нем, как и в предыдущих, а также в последующих разработках РКФ, речь шла об изгнании с захваченных территорий миллионов представителей «низших рас» и о заселении на их место германских колонистов. Впрочем, вопреки распространенному в отечественной историографии мнению (Россия и СССР в войнах ХХ века…, 2001: 230), «Генеральный план “Ост”» не был нормативным документом, на основе которого осуществлялись нацистские преступления против населения Советского Союза. Он, безусловно, носил преступный характер, однако был обращен в довольно отдаленное будущее и касался проблемы послевоенной колонизации восточного пространства (Яковлев, 2017: 320). Не приходится отрицать, что о нацистском мышлении «Генеральный план» говорит очень многое; однако до практической его реализации дело не дошло.

3. Экономисты: план голода

Гораздо большее значение в рамках подготовки и проведения «войны на уничтожение» против СССР имела совокупность разработок и распоряжений, известная в современной историографии как «план голода» (Туз, 2018: 609; Gerlach, 1999: 46) или «политика голода» (Kay, 2011: 47). Их отцом стал статс-секретарь министерства продовольствия и сельского хозяйства Герберт Бакке. Подчиненный нацистского идеолога Рихарда Вальтера Дарре, Бакке и сам был ярым сторонником идеи «жизненного пространства». В середине 1940 г. он заявил о возникающих в рейхе проблемах с продовольствием: по его подсчетам, в текущем году около 17,2 млн жителей Германии должны были ощутить продовольственные затруднения из-за организованной Великобританией морской блокады. По мнению Бакке, покрыть недостатки продовольствия можно было только за счет Советского Союза, однако это возможно только в случае «сокращения потребления» (Kay, 2011: 38–39). Как показало дальнейшее, речь шла о сокращении потребления жителей советских территорий.

В январе 1941 г. Бакке был принят Гитлером; после этого он превратился в неформального лидера экономического планирования процесса колонизации оккупированных территорий СССР. Именно с ним, в частности, согласовывалось содержание подготовленной ОКВ «Инструкции об особых областях» (Fall Barbarossa…, 1970: 287).

Как и многие германские экономисты, Бакке понимал, что в СССР нет излишков продовольствия: сталинская индустриализация привела к быстрому росту городского населения, а следовательно – к росту пищевого потребления. Однако там, где остальные экономисты останавливались, констатируя, что даже в случае захвата плодородных земель Советской Украины Германия не получит существенных выгод, Бакке шел дальше. Его мысль была простой и, безусловно, импонирующей нацистскому руководству. Современный исследователь следующим образом излагает мысль Бакке: «Для того чтобы излишки зерна на Украине направлялись непосредственно на удовлетворение потребностей немцев, нужно было просто исключить советские города из этой пищевой цепочки. После десяти лет сталинской урбанизации городскому населению на западе СССР предстояло просто умереть от голода» (Туз, 2018: 610–611).

Идеи Бакке поддерживал генерал Георг Томас, начальник экономического управления ОКВ, считавший необходимым обеспечить снабжение участвующих в Восточном походе германских войск за счет ресурсов оккупированных территорий (Туз, 2018: 611). «Русский человек привык приноравливать свои потребности к плохому урожаю… при населении 160 млн чел. даже небольшое снижение норм выдачи освободит большие массы зерна», – писал генерал Томас в феврале 1941 г. (Штрайт, 2009: 64–65).

Хотя «план голода» еще не был официально утвержден, германские военные запланировали уничтожение голодом советских военнопленных. В марте 1941 г. начальник управления по делам военнопленных ОКВ генерал-лейтенант Герман Рейнеке вызвал из военных округов начальников отделов по делам военнопленных и под большим секретом сообщил, что ориентировочно в начале лета Германия вторгнется на территорию Советского Союза и что в обращении с советскими военнопленными необходимо исходить из общей концепции войны на Востоке как идеологической и расовой войны.

Суть инструкций заключалась в том, что расово неполноценных русских нельзя содержать в тех же условиях, что англичан или французов. Соответственно, нормы питания должны быть меньше, а нормы выработки – больше. Организационная подготовка к созданию системы лагерей для советских военнопленных началась в середине апреля 1941 г.; к этому времени уже и средний офицерский состав был осведомлен, что советских пленных ожидает гораздо худшее по сравнению с военнопленными из других стран обращение. При этом, как отмечает Кристиан Штрайт, рационы, установленные для советских военнопленных, были значительно ниже прожиточного минимума (Штрайт, 2009: 83). Это неизбежно программировало массовую смертность среди военнопленных. У современных исследователей нет никаких сомнений, что подобный подход был прямым нарушением законов и обычаев войны (Стратиевский, 2014: 79–90).

2 мая 1941 г. генерал Вильгельм Шуберт, подчиненный генерала Томаса, фактически возглавлявший экономический штаб «Ост», провел совещание со статс-секретарями ряда министерств. На совещании обсуждались задачи экономического освоения оккупированных советских территорий (Kay, 2006: 685–700; Kay, 2008: 93–103). Зафиксированные в подготовленной по итогам совещания памятной записке основные тезисы будущей экономической оккупационной политики на Востоке совершенно явно восходили к идеям Бакке и Томаса. В памятной записке отмечалось:

«1. Войну можно будет продолжать только в том случае, если все вооруженные силы Германии на третьем году войны будут снабжаться продовольствием за счет России.

2. При этом, несомненно, погибнут от голода десятки миллионов человек, если мы вывезем из страны все необходимое для нас» (IMT 1947. Vol. XXXI: 84).

Американский исследователь Адам Туз характеризует этот документ следующим образом: «Один из самых поразительных бюрократических протоколов в истории нацистского режима. Применяя куда более откровенные выражения, чем те, что