достала из открытого сейфа папку, быстро просмотрела её. Нужный мне человек был подполковником Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых Сил СССР, если коротко то ГРУ ГШ ВС СССР. Работал в первом управлении, затем по состоянию здоровья был переведен в следственный отдел. Насколько мне известно, то первый отдел занимался Западной Европой, а следственный отдел, это сверхсекретный Особый Отдел «Конвейер». Спросите откуда я это знаю, так с нами в Чечне был спецназ ГРУ, они немного о своей конторе рассказывали, то что не совсем секретно. «Аквариум» служба серьезная, мне даже кажется более авторитетная чем КГБ.

Итак Максим Андреевич Трубников, опытный оперативник, сможем ли мы найти с ним общий язык? Наверное сможем, жить хотят все, а я могу предложить гораздо больше, человек он умный, поймет. Убираю папку обратно в сейф, сажусь на свое место, минут через пять громко напевая «Ландыши» пришел Краевский.

— Надеюсь ты Оленька не скучала, ни как не мог удержаться чтобы не выкурить сигарету Мальборо, уже стал забывать их вкус. Кстати когда шёл обратно, видел человека которым ты интересуешься, вон он там сидит на диванчике, — из окна показал на дальнюю аллею.

Я заспешила, пока он там один можно поговорить в открытую, в помещении обязательно кто нибудь будет рядом. Меня Игорь Викентьевич отпустил с условием вернуться и пообедать с ним, — Это конечно не разносолы Тамарочки, но всё равно голодной не отпущу, иначе Пашка мне этого не простит, — смеялся он.

Вот и тот диван, на нем сидит тяжело дышащий пожилой человек. В папке указан возраст — пятьдесят лет, а на вид все восемьдесят, болезнь здорово его подкосила.

— Здравствуйте Максим Андреевич. Можно я к вам присяду? — спросила его.

Разрешение было получено, я села и на меня с интересом взглянул этот зубр разведки.

— Что, уже прокачиваете? Кто, зачем и откуда? Меня зовут Ольга Лёд, Ольга Викторовна Лёд, — я протянула руку.

Руку мне пожали, очень осторожно, а может у него просто сил не оставалось.

— Приятно с вами познакомиться. Ну а на ваш вопрос отвечу так — Что ещё остается старому разведчику. Я сразу понял что вам про меня кое что известно, вы слишком целенаправленно шли ко мне. Итак, я слушаю.

Вот как с ним говорить, такое ощущение предсказуемости, он как будто всё знает наперед. Слишком опытный, не один десяток лет играет в шпионские игры.

— Начнем с того, что есть такое утверждение — Бывших разведчиков не бывает. Наш разговор состоится при одном условии, это выражение не про вас, — я посмотрела на него с ожиданием.

— Даю слово офицера. Это единственное что у меня осталось на сегодняшний день. Мне просто интересно… вообщем продолжайте.

— Тогда давайте сразу к делу: ваше время на исходе, через неделю, максимум две вы будете лежачим, а это сами понимаете не жизнь. Сколько протяните после сказать точно не берусь, но не больше месяца.

— Меньше! — перебил он меня, — У меня наградной всегда под рукой, так что мучиться не буду.

— Похвально конечно, но только стоит ли спешить туда, тем более не заручившись связями и поддержкой здесь. Я могу вас вылечить и омолодить хоть завтра, трудно конечно, но это мои проблемы. Душу за это с вас не возьму, зачем она мне здесь, но вы будете мне преданы до конца. Смерти можете не бояться, там о вас позаботятся, вы не растворитесь в вечности как другие. Может даже предложат поработать, кадры с рекомендацией ценятся даже там. Ну а здесь вы станете моей нянькой, моим тылом, человеком для которого моя жизнь будет на первом месте. У меня есть дача, там стоит хороший дом, он будет ваш. Официально для всех вы будете нашим дальним родственником, инвалидом приглядывающим за участком. После моего лечения вы сбросите двадцать лет и будете выглядеть не старше тридцати, думаю вы что-нибудь сможете придумать для объяснения этого феномена.

Вот и всё сказано, у него сейчас в голове тысячи версий и предположений, которые он молниеносно анализирует.

— Согласен. Может я сошел от боли с ума, но я вам верю. Терять уже нечего, кроме своей совести и убеждений у меня ничего не осталось, одни воспоминания. Знаете, за вашей молодостью и красотой скрывается опасный хищник, от вас за километр несет кровью и смертью. Вам нужна нянька и безопасный тыл, считайте что они у вас есть, а насчет моего прошлого не думайте, оно осталось позади. Вы знаете почему я здесь подыхаю? От радиации! Переправлял через границу один образец, и вот результат. Меня можно было спасти в немецкой клинике, но руководство сказало — Нет! Слишком опасно и дорого. Скорее всего дорого, моя жизнь стоила сто сорок тысяч западногерманских марок. Одно долбаное посольство прожирает на своих приемах больше! И это не за год, за месяц! Ненавижу!

— Я за за пару месяцев заплатила налогов и остальных поборов больше миллиона долларов, а тут всего сотня тысяч марок, просто смешно. Сейчас давайте обсудим наше дальнейшее сотрудничество. Вы живете на даче, там рядом река, можете отдыхать, рыбачить и охотиться. Будете присматривать за участком и держать так сказать руку на пульсе. У вас я уверена остались связи, оперативник вашего уровня знает многих и многое. Тайны ГРУ меня не интересуют, пусть ими занимаются шпионы. Составьте список всего необходимого, того что не сможете достать или купить. Деньги для меня не проблема, это лишь средство для решения задач. Купить человека бывает гораздо выгоднее нежели его ликвидировать, впрочем кого я собираюсь учить. Теперь о личном, вы меня опекаете как единственную и любимую э… внучку. Между нами должно быть полное взаимопонимание, поэтому сразу скажу — мужчины меня не интересуют, от слова совсем. Надеюсь вы поняли, объяснять не нужно? — закончила я.

— В начале пятидесятых меня нелегально перебросили во Францию, там по легенде я был охранником в одном из борделей. Мне нужно было дождаться одного человека, так вот там насмотрелся всякого. Девушки которым не нужны мужчины называли себя амазонками или розовыми, делились на дайк, буч и фэм. И ещё, у нас «золотой час» это вовсе не час, а гораздо дольше. Пытать начинают сразу, я вынес два с половиной часа, затем сердце остановилось. Не верьте тем кто говорит что может продержаться дольше, любой человек ломается от боли.

— А разве моральное унижение не практикуется, как например на западе? — спросила его.

— Этим подготовленного агента не сломаешь, только болью. Вот сами представьте: или тебе под ногти иглу засовывают или член в задницу пихают, что больнее? Любой секс, пусть даже самый извращенный — расслабуха, тело отдыхает от невыносимой боли. Это только при подготовке сознание перенастраивают, пока оно ещё «мягкое», потом уже такого профи ничем не прошибешь, нет у него никаких моральных принципов. Так что про половую ориентацию можете мне не рассказывать, это только обывателям непонятно.

— Я не агент, и такую «грязную» подготовку не проходила. Мои люди для меня превыше всего, предашь хоть раз, предадут и тебя. Выкать мне не надо, я выгляжу гораздо младше вас и со стороны это будет смотреться крайне подозрительно. Раз мы договорились, то я заеду за вами завтра, а сегодня пакуйте вещи и выписывайтесь из этой богадельни, — я встала и подала ему руку, одновременно вливая небольшую целебную энергию.

Потом быстро вернулась к главврачу. Мы с ним вместе отобедали, это конечно не блюда из ресторана, но в целом совсем неплохо. За едой рассказала о решении Трубникова, чем весьма удивила Игоря Викентьевича. После попрощалась с главврачом, завтра перед обедом заеду сюда за бывшим агентом ГРУ, ну и сигарет Краевскому подкину, знакомство весьма полезное.

Мне очень повезло с бывшим подполковником, такие люди штучный товар, ими разбрасываться нельзя. Вот вы спросите зачем мне такая «нянька», отвечу — Трубников присмотрит за моим тылом, я всё же не профи в шпионских играх как он, меня этому в академиях не обучали. Максим Андреевич человек деятельный, он с удочкой на бережке не усидит, начнет заниматься своим любимым делом — разведкой и шпионажем, только не на бросившее и списавшее его государство, а на меня любимую.

В нашей стране профессионалов не ценят, зато всяких бездарей держат до последнего, пока те сами не уйдут вперед ногами. Диктаторы любят окружать себя глупыми и жадными, такими