— А я хочу. — Текс уставился на меня.

— А я не хочу. — Инди проигнорировала Текса и повернулась ко мне. — Ты всегда сбегала, когда он находился рядом, но я думала… забудь. Не важно.

— А я все равно хочу знать, — упрямился Текс.

— Это трудно объяснить, — вставила я.

— Держу пари, — усмехнулась Элли.

Я закрыла глаза и была почти уверена, что меня сейчас вырвет.

Тогда Инди сказал мне:

— Ты же знаешь, он хороший парень. Его семья живет в этой стране уже три поколения. Он такой же американец, как мы с тобой. Ради бога, у него бабушка ирландская католичка! — закончила она криком.

Я вздрогнула, будто она ударила меня.

— Ты не обязана мне это говорить. Мне все равно, даже если он только что пересек границу! — Я начинала немного паниковать.

Элли издала звук, похожий на фырканье, сердитое фырканье.

— Нет, это прозвучало неправильно. Вы не понимаете, — сказала я.

— Нет. Я не понимаю, — согласилась Инди, наклоняясь ко мне.

Я попыталась объяснить:

— У меня просто проблема с такими, как он, с его типом. Всегда так было. Дело не только в нем, у меня проблема с парнем, который работает на Ли, ну, знаете, тот коренной американец, Вэнс.

Инди выглядела так, словно ее голова вот-вот взорвется.

— Нет! — закричала я. — Это тоже прозвучало неправильно. У меня, вроде как, проблемы и с Ли, и с Хэнком тоже!

— Да что, черт возьми, с тобой не так! — воскликнула Элли.

— Не из-за их происхождения. Дело в том, что они горячие! — крикнула я.

Все замолчали и уставились на меня.

Я чувствовала себя идиоткой, но должна была продолжить.

— Они горячие, особенно Эдди. Я становлюсь глупой и застенчивой рядом с красивыми парнями. Со мной так всегда. Что бы я ни делала — все неправильно, что бы ни говорила — все не то. Я стараюсь их избегать — это лучший способ. Дело в том, что мы с Эдди остались наедине на кухне, и он вел себя со мной как-то странно. Я запаниковала и попыталась объяснить, что он горячий, но все вышло не так, потому что, как сказать парню, что он горячий? Он неправильно понял, разозлился и ушел, и… эм, вот и все.

— Ты, бл*ть, прикалываешься? — спросил Текс.

Я покачала головой и прикусила губу.

— Он тебе нравится, — сказала Инди. Она больше не смотрела на меня так, словно хотела придушить, что я восприняла как хороший знак.

— Ну… — промямлила я, — …да.

Нравится мне? Нет. Любила ли я его и хотела от него детей? Хм, да, черт возьми.

Инди улыбнулась.

— Я так и знала! — завопила она. — Это здорово! Ты должна сказать ему, я думаю, он…

— Нет! — крикнула я. — Нет, я не могу ему сказать, и ты тоже не можешь.

Элли подошла к Инди; она тоже улыбалась, когда сказала мне:

— Ты должна ему сказать.

— Не буду я ему говорить. И никто не будет.

— Кому и что никто не будет говорить? — раздался у нас за спинами голос. Это был Ли. Он смотрел на меня так, словно я гадюка, выползшая из-под камня.

— Джет не расистка, она по уши влюблена в Эдди, — объявила Инди, расплываясь в улыбке.

Я закрыла глаза и почувствовала, как вспыхнуло лицо.

Когда я открыла глаза, Ли смотрел на меня.

— Странный способ показать это, — заметил он.

— Она чертовски застенчивая. Теряется. Несет всякое глупое дерьмо, — быстро подытожил Текс.

— Пожалуйста, мы можем перестать говорить об этом? — попросила я.

— Ни за что! — заявила Элли. — Я наблюдала за вами с Эдди и почти уверена…

— Элли, — оборвал ее Ли.

— Прошу! — воскликнула я. — Давайте прекратим говорить об этом, и вы все должны пообещать, что ничего не скажете Эдди.

— Ты хочешь, чтобы он думал, что ты расистка? — Инди уставилась на меня так, словно я только что прилетела с Марса.

— Нет! Конечно, нет, но… эм, да. Так было бы легче его избегать.

— Ты чокнутая, — постановил Текс.

— Заткнись, Текс. — Элли подошла и положила руку мне на плечо. — Серьезно, Джет…

— Пожалуйста, — сказала я (или как бы умоляла).

К счастью, Ли пришел мне на помощь, а когда он говорил, его слушали.

— Оставьте ее в покое.

— Ли! — Элли убрала руку с моей руки.

— Вы все должны пообещать ничего ему не говорить, — попросила я снова.

— Конечно! — быстро ответила Инди, так быстро, что я подумала, может, она лжет. Я также увидела, как глаза Ли сузились при взгляде на нее, а затем он покачал головой, и морщинки у его глаз стали глубже. У меня сложилось впечатление, что я столкнулась с более серьезными проблемами, чем тогда, когда все считали меня расисткой, но на этом все не закончилось.

* * * * *

Позже, ближе к вечеру, заявился Эдди.

Я не ожидала его, думала, он тоже будет избегать меня, но он пришел.

Войдя в магазин, он окинул взглядом помещение, скользнув по мне, будто я невидимка, и я сразу же передумала, решив, что не хочу, чтобы он считал меня расисткой.

Он выглядел красиво: выцветшие джинсы Levi’s очень хорошо на нем сидели (обтягивая и свисая свободно во всех нужных местах), черные ковбойские сапоги, черная футболка с длинными рукавами, плотно облегающая грудь и бицепсы, и черный кожаный ремень с большой серебристой пряжкой. Черные волосы были немного растрепаны от ветра или пробегавшим по ним пальцам.

При виде его у меня потекли слюнки.

Я стояла за прилавком с эспрессо вместе с Тексом, а Инди за книжным прилавком. Эдди увидел Инди и направился сразу к ней, игнорируя всех остальных.

Я боялась, что Инди что-нибудь скажет, особенно, когда Текс толкнул меня локтем.

— Ты должна пойти и поговорить с ним, — прошептал Текс.

— Я не собираюсь с ним разговаривать! — прошипела я в ответ.

— Чокнутая, — сказал мне Текс.

Затем колокольчик над дверью снова звякнул, и, поскольку я сосредоточилась на том, чтобы почти согласиться с Тексом, то не смотрела на дверь.

Сначала.

Потом я услышала, как кто-то пропел:

— Джет! Джет!

Я подняла глаза.

Текс поднял глаза.

Инди подняла глаза.

Элли вышла из задней части магазина, где располагались книжные полки.

Эдди обернулся.

И посреди «Фортнума» стоял Рэй Макалистер, мой отец, он мотал головой и играл на воображаемой гитаре, громко напевая вступительную мелодию.

У меня отвисла челюсть.

Затем папа приступил к куплету песни Пола Маккартни и Wings «Jet».

Папа действительно был здесь. Пел всю песню, с протяжным «о-о-о», наигрывал на воображаемой гитаре, будто завтра не наступит, так сильно мотал головой, что я думала,