Все же пришла слава к Эдуарду Дженнеру еще при жизни. В его честь в Лондоне выбили Большую золотую медаль. Английский парламент выдал ему две денежные награды — в 10 и 20 тысяч фунтов стерлингов. Русская императрица, жена Александра I подарила ему перстень с крупным бриллиантом. Первого русского мальчика, Антона Петрова, которому привили по методу Дженнера коровью оспу, нарекли Вакциновым. И даже Наполеон I, ненавидевший Англию, упорно воевавший с ней, чтил Дженнера. Однажды Наполеона попросили освободить английского пленного. Наполеон отказал. Тогда ему сказали, что за пленного просил Эдуард Дженнер.

— Ну, Дженнеру я ни в чем не могу отказать, — развел руками Наполеон и подписал приказ об освобождении пленного.

В своей армии Наполеон ввел прививки оспы по методу Дженнера.

В 1811 году Норвегия первой приняла закон об обязательных прививках оспы. Следом за Норвегией такой же закон приняла Швеция (1816 год). В самой Англии прививка оспы стала обязательной лишь в 1853 году, спустя 30 лет после смерти Дженнера.

В России до Великой Октябрьской революции от оспы умирало ежегодно множество людей. Эпидемии возникали то в одной, то в другой губернии, распространяясь без препятствий, так как царские власти не считали нужным вводить обязательные прививки. И лишь 10 апреля 1919 года за подписью В. И. Ленина был издан декрет Совета Народных Комиссаров «Об обязательном оспопрививании». С того времени оспа пошла на убыль, а ныне вовсе покинула нашу страну.

Не следует думать, что все человечество начисто избавлено от оспы. По статистике, которая ведется Всемирной организацией здравоохранения, за шесть лет, с 1953 по 1959 год, оспой болело во всех странах мира больше восьмисот тысяч человек. Чаще всего она поражает людей в странах Азии, особенно в Индии — здесь прививки не обязательны. Многие уклоняются от прививок из-за всяческих суеверий и религиозных предрассудков.

Советский Союз посылает сотни миллионов доз вакцины в те страны, где оспа еще бесчинствует. Чтобы избавить человечество от оспы начисто, нужно всем жителям планеты сделать по три прививки. Надо надеяться, что науке удастся преодолеть предрассудки и оспа исчезнет.

Кто же все-таки вызывает оспу? Даже через сто лет после первых дженнеровских прививок наука не могла еще дать ответа на этот вопрос. Как ни изощрялись биологи и врачи, они не могли обнаружить в гное, взятом из оспенных язвочек (пустул), никаких микроорганизмов. На всех стадиях развития болезни содержимое пустул оказывалось стерильным, лишенным каких бы то ни было возбудителей, видимых в микроскоп.

Виновника удалось выследить лишь в двадцатом столетии. Он принадлежал к тому же племени, что и возбудитель табачной мозаики, доставившей столько хлопот Дмитрию Ивановскому. Оба — из мира сверхмалых созданий, мира, лежащего за пределами линнеевского «хаоса».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Глава третья

Ивановский

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В феврале 1892 года он появился на трибуне конференц-зала Российской Академии наук. Председательствующий на ученом заседании объявил:

— О мозаичной болезни табака. Сообщение кандидата наук господина Ивановского.

Текст сообщения был самый обыденный, выдержанный в бесстрастном академическом тоне:

— Два года назад я совместно с Половцевым описал одну весьма распространенную болезнь табака, которую мы назвали оспой и причины которой мы тогда обсудили. При этом мы высказали предположение, что описанная Адольфом Майером в Голландии мозаичная болезнь табака распадается собственно на две совершенно различные болезни, из которых одна (по Майеру — вторая фаза мозаичной болезни) является изучаемой нами оспой. Майер спутал оспу с мозаичной болезнью, вероятно, не предполагая, что на одном листе могут быть две болезни. Больное ослабленное растение, видимо, легче заболевает новой болезнью, и ничего удивительного нет в том, что на листья, пораженные мозаикой, могла напасть и оспа. Между тем, разграничить эти болезни необходимо, так как они имеют совершенно различную природу.

Дальше Ивановский подтвердил три вывода из четырех, сделанных Майером: сок растений, страдающих мозаичной болезнью, заразен; сок больного табака утрачивает свои заразные свойства при нагревании до температуры, близкой к точке кипения; болезнь следует приписать «заражению посредством бактерий». Четвертый вывод, к которому пришел Майер, — будто сок больных мозаикой листьев, профильтрованный через двойной слой фильтровальной бумаги, теряет свои заразные свойства, — этот четвертый вывод Ивановский решительно оспаривал:

— Я же, однако, нашел, что сок больных мозаикой листьев сохраняет свои заразные свойства даже после фильтрования через свечу Шамберлена.

Именно в этой фразе, которая цитируется ныне во всем мире в сотнях научных работ, заключена сущность открытия Дмитрия Ивановского… Это ново, это неожиданно для того времени.

Но ученое собрание, перед которым Ивановский лихорадочно собирает на трибуне свои листочки, кажется, не очень потрясено. Зал безмолвствует.

Сообщение «О мозаичной болезни табака» (доложено 12 февраля 1892 года) было опубликовано на немецком языке в «Известиях Академии наук» тогда же. На русском языке оно впервые увидело свет спустя 61 год, в сборнике избранных произведений Ивановского. Правда, в том же 1892 году статья Ивановского, более пространная, чем его сообщение в Академии наук, была напечатана в петербургском журнале «Сельское хозяйство и лесоводство», а вскоре вышла и отдельной брошюрой. Так что не только ученые, но и вообще русская интеллигенция, интересующаяся прогрессом науки, могла познакомиться с открытием сразу же, по свежим следам.

Тем не менее, открытие Ивановского не вызывало довольно долго почти никакого отклика. И происходило это не потому, что его замалчивали, не по чьему-либо равнодушию к новшествам. Дело все в том, что новшество явилось на свет раньше времени, если вообще дозволено так говорить о научных открытиях. Тогдашний уровень науки не позволял осмыслить в полной мере происшедшее. Никому, в том числе на первых порах и Ивановскому, и в голову не приходило, что опыты по фильтрации табачного сока влекут за собой познание человеком целого мира неведомых дотоле созданий. Сам первооткрыватель был, видимо, в некоторой растерянности. Он предполагал вначале, что табачную мозаику вызывает малая бактерия, настолько малая, что она проходит через фарфоровый фильтр. Как позднее стало известно, такие сверхмалые фильтрующиеся бактерии действительно существуют. Но не они вызывают мозаичную болезнь табака.

Умаляет ли заслуги Ивановского перед мировой наукой тот факт, что он сам не нашел правильного истолкования своего открытия? Нет. Для науки сами факты важнее их истолкования. Не такая уж это редкость, что научное открытие находит верное объяснение спустя много лет после того, как оно совершено. Ивановский твердо установил