— Генерал Эйзенхауэр, слушаю. Что?.. Когда?.. Немедленно машину в Версаль!..

ГЛАВА 2 3 декабря 1944 года. Бад-Наухайм. Земля Гессен. Германия. Штаб Западного фронта. Совещание Гитлера

Сечет колючий декабрьский дождь. Дворники вездехода исступленно сбивают ледяные струи. Второй час, попав в непогоду, машина с номерами генштаба сухопутных сил пробивается на юго-запад в сторону Бад-Наухайма.

Рядом с водителем «Хорьха» старший лейтенант вермахта. Воротник приподнят, фуражка заломана. Взгляд жесткий, сосредоточенный. Он ссутулился из-за высокого роста, прижался к холодной двери. В руках офицера карта дорог земли Гессен.

Приземистый унтер-фельдфебель с залихватским чубом уверенно крутит баранку. Время от времени искоса поглядывает на офицера. Заговорить боится. Ганс Клебер — новый адъютант, не любит беззаботной болтовни.

«Дорога утомительная, напряженная, а словом переброситься не с кем, — вздыхает Криволапов, размышляя в пути. — Командир на заднем сидении беседует с генералом. А этот, — Степан вновь скосил взгляд на адъютанта, — немецкий глист, как сыч сидит. Хоть бы слово сказал, подбодрил. Тычет носом в карту, словно дятел. Он ему сразу не понравился. Долговязый, суровый. Почти не говорит. Тоска. Ну и погодка, ешкин кот, — Степан ладонью провел по запотевшему стеклу. — Когда дождь закончится? В Тамбове, наверное, настоящая зима. Снег лежит. Сугробы. Красота… Бежит время, как эта дорога. Скоро Новый год. Четвертый год войны. Страшно подумать, наступает 45-й… — Степан зевнул. Слипаются глаза. Мысли плывут беспорядочно. — …Сколько лиха хлебнул, а живой… Тройка русская с бубенцами. Обязательно прокачу Николет… Как она там, зазноба моя? Говорили, американцы в Ницце хозяйничают. Ни письма написать, ни ответа получить. Мы еще скинем их в Адриатику. Адриатика? Вот подумал, что это такое?.. Какая девушка! Какая грудь — сдобные булочки. Француженка, а по отцу русская. Я сразу разгадал нашу кровь. А как целуется!» — Криволапов на секунду прикрыл глаза, рот растянулся. Тут же получил толчок в бок.

— Не спать, сержант, не спать.

«Не нравится новый адъютант, ох, не нравится, — заиграли желваки на скулах. Пальцы впиваются в баранку. Нога притапливает газ. — Бля… поворот!»

Глаза по яблоку. Визжат тормоза… Занос… Машина, как волчок, закрутилась на трассе.

— Тормоза отпускай. Тормоза! Влево выворачивай! Влево, говнюк! — бас Михаила, словно из иерихонских труб, разнесся над головой водителя.

— Что? — Степан оцепенел. Сердце не бьется. Руки и ноги не повинуются. Вездеход несется в сторону глубокого кювета.

Клебер мгновенно оценил ситуацию. Бросился на Степана, перехватил руль. На последнем витке машина замирает перед рвом…

Сзади не поняли, что произошло. Секундная тишина. Замешательство.

— Вон из машины! Отдышись! Во-ди-тель! — цыкнул Михаил, хладнокровно вытолкнув Степана наружу. Вышел за ним. — Прогуляйся до кустов, унтер-фельдфебель, полезно.

Вздыбился броневик охраны.

— Что случилось, господин оберлейтенант? Помощь нужна? — крикнул на бегу молоденький лейтенант. Глаза напуганы.

Клебер нервно щелкнул зажигалкой. Пальцы подрагивают. Косой хлесткий дождь сбивает пламя. Закурить не удается. Посмотрел на офицера.

— Все нормально, лейтенант. Возвращайтесь назад. Остановка на пять минут. Сейчас поедем.

— Есть, — четко ответил офицер, убежал.

Помощник фюрера, не надевая фуражку, вылез из «Хорьха». Ледяные капли плетью секут упитанное чистое лицо, стекают за воротник. Офицер морщится, багровеет, из уст вылетает брань:

— Клебер, что за цирк вы устроили с водителем? Что случилось?

— Занесло, господин подполковник. Степан задумался, — Миша без сожаления выбросил нераскуренную сигарету.

— Я не об этом. Сержант свое получит. Вы кричали на русском языке. Генерал за пистолет схватился.

— Вот вы о чем! — лицо Михаила потемнело. Он глянул в сторону удаляющегося офицера охраны. Выше приподнял ворот шинели. — Мой прокол. Не буду отпираться. Но я не напрашивался к вам в адъютанты. Это распоряжение центра. Мне поручено знать события от первого лица.

— Ваша несдержанность может дорого обойтись, стоить вам жизни.

— Поехали, господин подполковник. Вон Криволапов ползет, наверное, обгадился, — Миша усмехнулся, представив картинку. — Дождь заливает. Вымокнем, Франц. Генералу придумайте сами, что сказать.

— Черт знает, что творится, — Ольбрихт сплюнул. — Поехали! — хлопнул дверью.

Заскочил мокрый Криволапов. На лице глуповатая улыбка, глаза хлопают.

— Виноват, господин подполковник, больше не повторится.

— В карцер сядешь в следующий раз за такие шутки. Заводи.

— Я не знаю, как получилось. Задумался. Проскочил поворот, — Степан испуганно бросал взгляды то на Ольбрихта, то на Клебера. — Дорога скользкая. Машина закрутилась.

— Скользкая дорога? — в голосе зазвучал металл. — Так следи за дорогой лучше. Не хватало нам валяться в кювете. Заводи машину, я сказал. Чего ждешь? На совещание опоздаем.

— Зазнался русский танкист, — снисходительно вступил в разговор Вейдлинг, придя в себя. — Отдай мне его, Франц. Мне танковые асы нужны. Он же прирожденный танкист: невысокий, юркий, жилистый. Водителя другого подберешь.

Франц вытер платком мокрое лицо. Уселся лучше.

— Привык к нему, господин генерал. Почти как родные. С 41-го года знаю. А что накричал, так это за дело. Он не обижается, когда наказываю за дело, — Франц взглянул на бритый затылок Степана. Глаза потеплели. — Замены ему нет. Сержант проверен во всех отношениях. На него можно положиться. Не подведет, живота не пожалеет за меня. Я его один раз от смерти спас, а он много раз. Это мой Санчо Панса. Оставьте эту мысль, дядя Гельмут.

— Хорошо, хорошо, — Вейдлинг похлопал Франца по руке, — согласен, не обижайся. А твой адъютант тоже русский?

— Нет, он немец, — соврал Франц. Щеки офицера покрылись легким румянцем. — Что-то не так, дядя Гельмут?

— Больно прыток. По-русски бегло говорит. Странный офицер. Ты ему доверяешь? — внимательные серые глаза смотрели на Франца.

Франц не смутился, ответил:

— Ганс Клебер — находка для меня. Он фронтовик, сапер, имеет ранение. Прекрасно знает русский язык. Он долгое время жил с родителями в Советах. Русского водителя проучил русским матом. Для убедительности.

— Мда, — недоверчиво промычал генерал. — Я больше не вмешиваюсь. Тебе с ним работать. Лишь бы на пользу нации.

— Через него мне легче общаться с русским десантом. Скоро операция, дядя Гельмут. Подготовка идет полным ходом. Нам Бастонь нужно брать во что бы то ни стало. Без этого города не взять мосты через Маас. Клебер занимается их подготовкой.

В голове Франца что-то щелкнуло. Он потер висок: «Спасибо, Клаус».

— Будет жесткая рубка с американцами 101-й воздушно-десантной дивизии. Только русские смогут выполнить эту задачу.

— Понятно. Дальше не продолжай, — Вейдлинг скривился. — Печень что-то расшалилась. Устал.

— Дядя Гельмут, осторожнее с коньяком, подорвете здоровье.

— Завязал. Подготовка к наступлению требует ясной головы.

— Успеваете? Бригады укомплектованы?

— По личному составу комплект. По бронетехнике — на восемьдесят пять процентов. Недополучили тяжелые «Тигры». Но Гудериан обещал до конца месяца все поставить. Средними танками Pz-IV с длиной ствола пятьдесят калибров бригады укомплектованы полностью. Вся техника поступила с заводов,