— Амба такой же человек, как наша с тобой, — ответил Нучи, жестом руки требуя от сыновей, чтобы они поспешили с просовыванием длинной жерди между связанными лапами тигра.

Звероловы, время от времени сменяясь, несли на плечах молодого тигра, весившего не меньше сотни килограммов. Старый нанаец шел рядом, продолжая оправдываться перед тигром и объясняя ему, почему он должен был лишить его свободы.

III

Встреча с тигрицей

Звездное небо искрилось над бескрайней тайгой. Стоял теплый, безветренный вечер. В лагере звероловов горело несколько костров.

Еще до сумерек боцман забился в свою палатку. Он даже не снял защитной сетки. Окутав голову марлей, моряк сидел у дымокура, то есть у треножника, где на проволочной жаровне горели кедровые шишки, от которых валил густой дым. Из глаз боцмана, раздраженных едким дымом, ручьями текли слезы, он ужасно потел, но с усердием римской весталки[20] подбрасывал шишки в огонь, чтобы тот не погас. Боцман заявил, что предпочитает скорее утонуть в собственных слезах, чем отдать себя на съедение проклятому гнусу. Поэтому он в одиночестве сидел в наполненной дымом палатке и из плоской бутылки глоток за глотком пил свой любимый ром.

Томек сидел в сторонке под деревом. Из-под полуприкрытых век он смотрел на лагерь, совсем не обращая внимания на тучи гнуса, бешено вертевшиеся в неподвижном, влажном воздухе. И лошади, и собаки жались к дымящим кострам; их пугал жалобный вой тигрицы, время от времени доносившийся из глубины тайги.

Неспокойно себя вели и тигры, запертые в клетках. Они поминутно бились о решетки, отделявшие их от свободы. Томек прислушивался к гневному рычанию тигров и одновременно наблюдал за отдыхающими друзьями. Вильмовский о чем-то беседовал с сыновьями Нучи, Смуга занялся перевязкой псов, раненных во время охоты, а Павлов, заткнув уши ватой, уселся рядом с неотступным Удаджалаком у костра, как можно дальше от клеток с разъяренными тиграми. Нучи ни на шаг не отходил от четвероногих пленников. Он пытался успокоить их словами.

Томек машинально отгонял рукой гнуса, который лип к его лицу, выплевывал его изо рта и все больше внимания посвящал старому нанайцу. После утренней беседы со Смугой Томек не переставал думать о том, как спрятать в лагере Збышека после его освобождения из ссылки. Ему приходили в голову самые фантастические идеи, но ни одну из них он не мог признать подходящей. Томек посмотрел на Павлова. Сыщик руками закрывал уши и исподлобья недоверчиво поглядывал на сидящего рядом с ним Удаджалака. Как раз в этот момент Томеку пришла в голову блестящая идея. Взволнованный ею, он встал и подошел к старому нанайцу.

— Послушай, Нучи, может быть, разложить больше костров вокруг клеток? Сегодня ужасно много гнуса, — сказал он.

— Наша развела довольно костер. Это не гнус их раздражает, — ответил нанаец. — Очень близко кружит мать амбы.

— А ты знаешь, где сейчас кружит тигрица?

Нанаец кивнул.

— Да, мы ее обидели, она тоскует по детям, — сказал Томек, наблюдая за выражением лица Нучи.

— Твоя хорошо говорит, — согласился следопыт. — Но наша любит малых амба и не обижает их. Наша дает есть, наша учит.

— Если бы тигрица знала это, она оставила бы нас в покое? — спросил Томек.

Нанаец буркнул что-то себе под нос и опять посмотрел в темную чащу тайги.

— Нучи, помоги мне найти тигрицу, — шепнул Томек.

— Нет-нет. Амба всегда очень-очень злой. Плохо будет с нами, — возражал Нучи.

Томек задумался, но вскоре ему опять пришла в голову какая-то идея, потому что юноша слегка улыбнулся и сказал:

— Если ты никому не скажешь, я доверю тебе тайну…

Заинтересованный Нучи наклонился к Томеку.

— Старый Нучи очень мало говорит, — заверил он юношу.

— Я обладаю тайной властью над дикими животными. Умею взглядом делать их покорными.

Нанаец удивленно взглянул на Томека; хитро блестя глазами, ответил:

— Так пусть твоя глазами говорит амбам в клетках, чтобы сидели тихо!

Томек пожал плечами и ответил:

— Если твои сыновья выполняют твой приказ, разве я могу мешать им в этом? А видишь! Молодые тигры отвечают на зов матери. Это тигрицу надо убедить, чтобы она перестала их звать. Я ей объясню, что ее детям здесь хорошо.

— Ты в самом деле можешь это сделать? — удивился нанаец.

— Веди меня к ней, и убедишься сам.

Старый следопыт еще минуту колебался, но наивное любопытство взяло верх над осторожностью. Он испытующе поглядел на юношу, словно видел его впервые. После короткого молчания сказал:

— Моя поведет тебя к амбе!

— Хорошо, Нучи, но то, что ты увидишь, ты должен будешь сохранить в тайне, пока мы не уедем из Сибири. Согласен? Обещай!

Нанаец кивнул в знак согласия.

— Ну, хорошо! Жди здесь меня, я скажу Смуге, что мы пойдем отогнать тигрицу.

Томек незаметно отозвал Смугу в сторонку.

— Я придумал, как нам спрятать Збышека в лагере, — шепнул он на ухо Смуге, держа его под руку.

— Лишь бы идея была хороша, — ответил Смуга. — Что же ты придумал?

— Слушайте внимательно…

Томек долго излагал Смуге свой план.

— Что вы скажете об этом? — закончил он.

— Ты застал меня врасплох своей идеей, — ответил Смуга. Он смахнул с лица гнуса и добавил: — Это совсем неплохая уловка, хотя на первый взгляд кажется довольно наивной. К счастью, царская полиция не обладает особой гибкостью ума.

— Значит, вы согласны?

— Черт возьми, я согласен! Мы и без того потеряли уйму ценного времени. Нам надо использовать благоприятные погодные условия для организации побега Збышека, так как потом суровая зима может помешать осуществлению наших планов. Послушай, Томек, надо испытать твой план.

— Испытаем, конечно испытаем!

Томек опять наклонился к уху Смуги.

— Ладно, согласен, берись за дело, но будь осторожен. Тигрица до крайности разъярена. Пожалуй, мне следует пойти с тобой, — шепнул Смуга.

— Нет, зачем же? Нучи может что-нибудь заподозрить.

Пожав руку другу, Томек снял штуцер, висевший на ветке дерева, тщательно проверил действие затвора и зарядил оружие. Следопыт ждал его у клеток с тиграми. За спиной нанайца висела старая берданка.

Следопыт двинулся вперед. Их сразу окружила черная таежная глушь. Зрение охотников медленно приспосабливалось к царившей вокруг темноте. Из мрака стали выступать стволы мощных деревьев, бурелом и кусты. Старый нанаец шел легкими, неслышными, скользящими шагами. Время от времени он останавливался, прислушивался, иногда опускался на колени, прикладывал ухо к земле и менял направление. Томеку стало казаться, что