Если у них выдавался свободный день, они шли на берег, в своё любимое кафе. Там было всё, что им нужно. Вкусная и дешёвая еда, улыбчивые официанты и возможность пообщаться друг с другом. А ещё побеседовать с Босфором. Почему-то именно здесь её муж становился очень разговорчивым и многое ей рассказывал. Она же, привыкшая к тому, что от него всегда следует ждать лишь комплементов и забавных анекдотов, поражалась, как же хорошо он знает историю. А ещё он приговаривал:

— Мне надо так много рассказать тебе. Ведь с тех пор, как началась война, я фактически был лишён возможности нормального общения.

Её удивляло, что он действительно разговаривал с Босфором. Вначале она просто смеялась над этим. Потом всё это начало казаться ей ещё каким-то новым атрибутом их семейной жизни. Граф почему-то очень громко всё время задавал какие-то дурацкие вопросы, именно всматриваясь в воду залива:

— Босфор, а ты помнишь те русские корабли, что стояли здесь всего восемьдесят лет тому назад? Король Египта тогда вдруг захотел завоевать эти земли. Вот и попросили турки помощи у нас. Самым забавным во всём этом было то, что тогда не было сделано ни единого выстрела. Сам факт нахождения здесь такого множества русских кораблей отрезвил египтян. Когда опасность миновала, то русские получили за свой столь благородный шаг массу привилегий. Но их срок, к сожалению, очень быстро истёк.

Иногда он выдавал ей и Босфору очень страшные и, вероятно, даже засекреченные военные тайны:

— А ведь мало кто знает, что и в эту войну русские корабли снова были готовы войти сюда. Но эти штабные крысы так долго раздумывали над возможными рисками, что у всех просто истощилось терпение. Ты знаешь, что даже нашлись деньги на то, чтобы купить дополнительно суда у Аргентины и Чили? И тогда, когда, казалось бы, что всё уже было готово, вдруг объявили, что нам не могут выделить нужного количества солдат. В день, когда я это услышал, думал, что сойду с ума. Кто знает, а может быть, я всё-таки и сошёл с ума? Вот придумал же я этот дурацкий ритуал. Ведь когда меня спрашивают, куда же я иду, то я всегда отвечаю, что мне надо пошептаться с Босфором. Наверное, только за одну эту фразу меня можно при знать сумасшедшим.

Такого графа она очень и очень жалела. Он замыкался, уходил в себя, погружаясь в свои, не очень весёлые думы. А потом провожал её домой и ехал на острова, где были размещены его товарищи по оружию. Как правило, он приезжал оттуда без копейки денег, очень подавленным и с огромным количеством писем, адресованных в их Бюро. Она их забирала, пыталась помочь в решении всех этих непростых вопросов, но, к сожалению, ей не всегда удавалось это сделать.

***

Все те русские женщины, с которыми она работала в Бюро, восхищались её мужем.

— Как же тебе повезло!

— Кажется, что вы самая красивая русская пара в Стамбуле.

— А ты не боишься, что этого красавца у тебя могут просто увести?

Обычно она просто отшучивалась. А граф, забирая её с работы, дарил всем этим дамам свою ослепительную улыбку. Она так и не потускнела от скучной обыденности всего того, что их окружало. Ведь все эти серые будни были окрашены их любовью. Им было предельно хорошо здесь. Ни один из них не задумывался о том, что будет потом. Было очевидно, что ни прогнозировать, ни планировать, ни предугадывать хоть что-то в этом прекрасном городе им не дано. Слишком много было внешних факторов. К тому же в течение их жизни постоянно вмешивалась масса случайностей и крутых поворотов судьбы. Неизменным же оставалось лишь ощущение, что всё способно измениться в одночасье.

В Бюро каким-то диковинным образом стекалась вся информация, связанная с жизнью русских в Стамбуле. Здесь много говорили о дружбе Вертинского и Нуреддинбея, отдавшего в распоряжение этого уникального артиста свой особняк для выступлений. Здесь всегда было точно известно, где именно и с какой программой собирается выступать признанный король смеха Аркадий Аверченко. День начинался с того, что все обсуждали фильмы, что вчера крутили в русско-американском синематографе. Завершался же он обзором того, что и где можно будет посмотреть или послушать сегодня вечером. Всё-таки русские так много внесли в культурную вечернюю и ночную жизнь Стамбула, что теперь им было из чего здесь выбирать.

Помимо очень серьёзных, порой даже трагических проблем, иногда в Бюро приходилось сталкиваться с почти комическими ситуациями. Так, в один из очень напряжённых дней к ним пришёл какой-то, видимо, очень небедный француз. Уселся у директрисы в кабинете и рыдал на весь офис. Он всё время повторял одно и то же:

— Найдите. Найдите её. Я не могу жить без неё. Найдите и верните её мне. Я только сейчас понял, как же я её люблю. Мне не выжить без неё. Я просто умру. Дышать не смогу. Найдите. Ну, пожалуйста, найдите её. Если вы этого не сделаете, я застрелюсь прямо здесь. И моя смерть будет на вашей совести.

Когда он наконец успокоился, то рассказал удивительную историю своей женитьбы и своего развода.

— Видите ли, мои дорогие, я влюбился в неё с первого взгляда. Для того чтобы жениться на ней, я сперва закрыл все её долги. После этого я купил её мужу такси и заставил её развестись с ним. Потом положил на её имя деньги в банк. Снял ей апартаменты. Арендовал машину. По её требованию шофером взял русского. Она уверяла меня, что он князь. А потом на суде она сказала мне, что, оказывается, они давно уже любят друг друга. Уверяла меня, что я нуль без палочки. А ещё — иностранец, да и просто не русский. А этот шофёр всё-таки князь. И танцует лучше меня. И выше меня ростом. Ну, остальное вам ясно. Скандал. Развод. На суде она мне открыто объявила:

— Ты владел моим телом, но души моей ты так и не понял!

К этому моменту в Бюро уже никто не работал. И посетители, и сотрудники слушали всё, что он говорил, и уже смотрели на этого француза почти как на преступника. Но то, что он сказал вслед за этим, сразу же оправдало его в их глазах:

— День, когда я развёлся, был самым счастливым днём в моей жизни. И самым несчастным. Когда исчезла