нашей области, либо главный, то есть губернатор, либо как «главный серый», то есть заместитель губернатора. Здесь действуем легально, через выборы, с небольшими поправками.

СВД кивнул, а потом сказал:

— У нас на губернаторов идут только представители легитимных партий, да еще представленных в Государственной Думе. А Межицкий, который сейчас у нас во главе легальных областных коммунистов сидит… И думать, что он захочет кроме себя в кандидатах на пост еще кого-то видеть… на такое надеяться — себя не уважать. А уж его в попку целовать я вообще больше не собираюсь.

Все улыбнулись, кто весело, но большинство — со злостью. Да, Межицкий в свое время, да и сейчас — большая проблема, и вряд ли этот старый пень согласится пропустить даже главу фракции коммунистов вперед себя. В свое время у местного главы коммунистов Межицкого и штурмовика СВД серьезная борьба была на этой почве. Правда, дальше судов дело не зашло.

— Сергей Петровича Межицкого, — тоже с улыбкой сказал Маузер. — Возьмет на себя товарищ Люгер. У господино-товарища Межицкого в свое время глаз, как у коня педального, на неё косил. И должок за ним остался, и очень, очень неслабый. Такие долги, сами понимаете, чем смываются… Много он нам, если по-честному, палок навставлял, во все места. Пора бы и честь старику знать.

— Да шлепнуть его, честного такого, и дело с концом, — подал голос Глок.

— Вот, идеологически верно мыслишь, — поддержала его Юта.

— Ну, через два года, действительно, если деньги есть, можно и на губернатора замахнуться, — размышлял вслух СВД. — И может даже Межицкого не уломать, а просто купить?

— Идеологически неверное мышление, — в такт жене сказал Марат. — И к тому же выборы губернатора состоятся в нашей области гораздо быстрее, чем через два года. Готовься уже к весне заступать на пост. Ладно, этот вопрос считай — решенный. Выделяется тебе шесть миллионов, на полгода пока, начинай формировать команду и делать добрые дела, так сказать: благотворительность — младенцам, зебры — старушкам, шампанское и цветы — красивым женщинам. Вальтер-второй тебе в помощь и на зарплату… и следи, если что, чтоб он на тебя правильные доносы писал…

Смех стал еще громче.

— Теперь. Магнум. У тебя все просто. Работаешь вместе с Тренером и Сенсеем. Формируешь, но уже не Штурмгруппу, а Штурмбригаду. На базе частного охранного предприятия, которое начнешь формировать и регистрировать уже завтра. Все в твоих руках. Бывшие менты. Бывшие прокуроры и судьи, особенно с уголовным прошлым. Военные. Спасатели. Просто спортсмены. Находишь, отбираешь лучших, предлагаешь работу, и работаешь с ними дальше, добиваясь идейности. Тренируешь на базе у Тренера. Все официально, все законно. Дружишь со всеми. Помогаешь решать нестандартные задачи всем и каждому, собираешь компромат, запугиваешь разумных, сдаешь и ликвидируешь неразумных конкурентов, берешь под крыло профсоюзников и активистов — все как обычно. Ничего нового. Чтобы через полгода штурмбригада была сформирована так, чтобы за час собраться, и взять штурмом в этом городе любую организацию.

Марат посмотрел на Магнума:

— Повторяю для непонятливых — любую.

— Это я что ли непонятливый? — вскинул голову Магнум.

— А я что буду делать? — едва ли не выкрикнул Манлихер. — Эй, товарищи, что за произвол?

— Спокойно, камрад, спокойно, — теперь уже говорила Юта. — У тебя задача одна, и работать будешь один, уж извини. Ну, если девушкой обзавелся — ее тоже подключай. Поедете в Москву. В столицу. Налаживать связи. Обзаводится недвижимостью. Узнавать нужных людей. И присылать нам их сюда, для обучения и выправления мозга. На твоей совести — создание полноценной ячейки Красной Армии в самом логове врага, чтобы все второстепенные персонажи тебя знали.

— Второстепенные — это кто? — спросил Манлихер.

— Это все кто не первостепенные, кого по телевизору не показывают, — уточнил Маузер. — И ради всемогущего Аллаха, Манлихер, постарайся не выпендриваться. Не подставляй голову: ни под топор, ни под пулю, ни под дубинку. Защиты у тебя, считай, не будет никакой. И ко всем это относится. С сегодняшнего дня входим в режим строгой конспирации. Вот не дай бог узнаю, что кто-то собирает митинг или пикет — задушу собственными руками… И вот еще что…

Марат замолк, раздумывая, говорить дальше или нет.

— Вот еще что… Я могу пропасть, на время, а может быть и навсегда. Это, чтоб вас всех черт задрал, не значит что всё отменяется. Это значит только то, что меня нет. И всё. Ничего более. Цель определена, задачи ясны, средства будут у Люгера, все шагают в ногу — вне зависимости от того, кого из нас вдруг не станет… Это ясно? Дело завариваем очень серьезное, многое может случиться.

— Да не забивай себе голову, Маузер, — хлопнул его по плечу подошедший Манлихер. — Ты что, в нас сомневаться вздумал? Если что, я тебя заменю, целиком и полностью, ты не беспокойся! Правильно, товарищ Люгер?

Юта с мрачным видом сунула Манлихеру кулак под нос, потом оскорбительно оттопырила на кулаке средний палец, быстро обхватила его ладонью левой руки, и сделала резкое движение, как будто ломала его.

— Да я шучу же, — поперхнулся Манлихер, а Кольт в своем углу гулко и отрывисто захохотал.

— Ну, меня то ты не бросишь, — промурлыкала Юта так, что у многих мурашки по коже побежали. И опять все взгляды, как и раньше, устремились на них. Было что то безумно-страшное даже уже в том, как они любили друг друга.

— Не брошу, не бойся, — сказал Маузер, не отрывая глаз от лица подруги. — А теперь разбираем ресурсы, и расходимся…

Кадры

На этот раз Марат и Юта не спешили. После определения главной цели и наличия ресурсов ребром вставал кадровый вопрос. А кадры сейчас на левом крыле политической жизни… Те ещё кадры.

Самое дурацкое, что подавляющее большинство из них вообще не понимали что такое политика. Вроде бы ничего сложного, два слова, «сконцентрированная экономика», но такое ощущение что большинство вообще не представляет что такое ресурсы, временные, материальные, денежные — для чего они нужны, и что с ними делать.

Делать современные левые-красные хотели много, но только не брать власть. Да и властью обычно считалось наличие депутатских мандатов, старшинство по дому-подъезду, или, в лучшем случае — получение зависимых государственных должностей.

Ещё современные левые хотели заниматься конкуренцией с гигантскими профессиональными государственными и международными медиахолдингами, этими громадными машинами по промыванию мозга сотням миллионов людей, с многомиллиардными бюджетами, тысячами и десятками тысяч профессиональных актеров, дикторов, режиссеров, сценаристов, художников. Почему то считалось, что если собрать несколько совершенно непрофессиональных, но увлеченных идеей людей — то начнется настоящая «работа». Которая при определенной доле упорства