— Она там живёт?! Мы значит соседи, а я и не знал! — говорю.

Два этих садиста конченых, подручные его, заржали, как кони. Доберусь я ещё до них! Ой доберусь! Если в живых останусь, конечно.

— Ну так вот, — говорит босс, — если ты Урихару не знаешь, то тебе должно быть плевать, что родители её задолжали нам сто миллионов йен!

— Может мне и плевать, — говорю, — только должны-то её родители! Урихара тут не причём!

— А тебе-то не всё ли равно? — спрашивает, а эти шестерки его лыбятся, прямо весело им! Бесит!

— Ну она всё-таки моя одноклассница! — отвечаю, а платок, что я ко рту прижимал, смотрю, весь уже кровью пропитался.

— Значит помочь ей хочешь? — спрашивает.

— Хочу, — отвечаю.

— Ладно, — говорит босс, — вот тебе нож! Отрежешь себе палец в качестве извинения, и я от Урихары отстану! Тащите стол сюда!

Это он прихвостням своим, и подаёт мне нож, здоровенный такой, тронул я лезвие, острое как бритва! Притащили два этих утырка стол и передо мной поставили. Стол грязный такой и в каких- то коричневых пятнах. Страшно мне стало, может первый раз в жизни, ну не первый, конечно. Так захотелось мне, доложу я вам, сказать мол не моё это дело! Пусть Урихара сама со своими проблемами разбирается! И вспомнил я её глаза в том пустом классе и то, как она сидела на парте вся растрёпанная и вдруг осознал одну вещь, что сейчас мой шанс может не полностью, ну частично хотя бы свою вину перед ней искупить! И другого такого шанса у меня больше в жизни не будет. Если сейчас струшу так и буду жить всю жизнь с этим! И вот когда я осознал это то понял, что не ради Урихары, а ради себя должен это сделать! Да и не так уж это и сложно! Я в кино видел! Положил я руку на стол, думаю, заслужил я это, ой заслужил! Это я в кино видел, что всегда мизинец отрезают! Они ещё там перевязывают палец крепко, но мне сейчас не до того было. Приставил я лезвие и надавил. Боль адская, доложу я вам! Кровь выступила, а я всё давлю на нож и так хочется мне не делать этого, что хоть плачь! Ну я всё давлю, а слёзы у меня по щекам текут словно у девчонки. Стыдоба! Да ещё эти ржут, а босс их улыбается. Мне то казалось, что лезвие уже до кости дошло, у меня аж перед глазами всё мутилось! Да, это только в кино палец отрезать легко! В жизни всё по-другому немного! Я уже отрубился считай, как дверь в ангар опять отворилась и вошли ещё люди. Я голову поднял и сквозь слезы вижу мужика какого-то пожилого и с ним ещё чуваки в чёрных костюмах. И смотрю я молодой босс аж в лице переменился и стоит, склонившись до земли почти! А прихвостни его вообще исчезли куда-то. Вот думая настоящий босс! Старик этот оглядел нас и спрашивает:

— Нагасава, что за хрень здесь творится?

Молодой залепетал что-то, про долги семьи Урихары.

— Тебя как зовут? — это меня старикан спрашивает.

— Мори Кэнтаро, — говорю.

Старик брови густые приподнял удивлённо и молодому говорит.

— А он-то тут причём?

Молодой опять залепетал что-то. Вся его спесь испарилась куда-то, как ветром её сдуло и не ухмыляется уже. Под пальцем моим лужица крови натекла уже.

— Ты нож-то положи! — это старикан мне, значит, говорит.

Ну я и положил, с облегчением надо сказать.

— Ты парень можешь идти! Я попрошу домой отвезти тебя!

Встал я со стула этого чёртового, а меня аж шатает! Упал я на колени и лбом в пол уперся! Никогда ещё в жизни я не унижался так!

— Ты чего это? — спрашивает пожилой.

— Оставьте, — говорю, — Урихару Джун в покое! Если надо я готов себе этот чёртов палец отрезать!

— Дурак ты! — говорит мне старик, — на черта мне палец твой?! Не волнуйся, никто не тронет Урихару твою! Это я тебе обещаю!

Ну и пошёл я домой. Вернее, поплелся до машины. Перед уходом моим старик мне сказал.

— Я тебя запомню, Мори Кэнтаро! Если надо будет чего обращайся! А с тобой Нагасава мы сейчас поговорим!

Вот не было печали! Последнее, что видел я, это то, как молодой все также согнувшись стоит, а старикан пальто своё подручному отдал и на стул сел к которому меня привязывали. В общем, не завидуя я молодому ублюдку! Ну да не моего ума это дело! Вышел из ангара, и правда порт! Причал, грузовой какой-то, хрен бы меня кто искать здесь стал! Да и не нужен я никому, может кроме Урихары! И чайки, проклятые над водой, кружат и крики их уже не такими противными кажутся! Уже в машине я дотумкал, что имени старика так и не спросил. Привез меня его человек к врачу одному, там мне палец зашили. Ну и отвез он меня до самого дома. Оно и хорошо, а то бы до первого мента только и дошёл бы с такой рожей.

— Не держи на нас зла! — говорит.

— Да ладно! Чего уж там! — отвечаю.

Уже утро было, мать, слава богам, на работу свалила! Зашёл я в квартиру, повалился на кровать и отрубился, чуть живой был. В школу не пошёл, конечно! Очнулся около полудня и вижу у постели моей сидит на коленях Урихара и по щекам её пухлым слезы катятся! Увидела меня и улыбнулась сквозь слёзы, и такая она красивая была в эту секунду, что мне аж полегчало.

— Не плачь, — говорю, — Урихара, на мне все, как на собаке заживает!

А она носом шмыгает, трогательно так! Положил я ей руку на голову и стал гладить, она вздрогнула всем телом и стала о мою руку тереться словно кошка какая-то! Это было чертовски приятно и мило! Джун вообще мега милая! Повезло мне, что у меня такая девчонка!

Отлежался я два дня и собрался в школу идти. Мать моя, кстати, что-то дома прописалась, аж неудобно как-то! Готовить начала!

— Я за школу заплатила! — говорит.

Ну, да ладно! Надолго её не хватит! В то утро за мной Урихара зашла и пошли мы в школу рядышком, словно два голубка! Прям как в манге какой-нибудь сопливой, честное слово! Я ещё подумал, что Урихара не просто милая! Она прямо с ног сшибательная! Ради такой девушки и два пальца не жалко лишиться!

— Возьми меня за руку, Кэнтаро!

Ну и взял её