– Ой, прости, – спохватившись, я отломала часть от бутерброда, благо что хлебный кусок размеров приличных, и протянула девушке. – Будешь?

– Что вы, фрайнэ, нельзя мне…

– Тебе нельзя есть?

– Можно, но…

– Тогда бери, – я почти насильно сунула в руки Кили кусок и продолжила расправляться с оставшейся частью.

Отсутствие ножа затрудняло делёжку яблока, да и Кили жевала бутерброд с таким видом, словно это я злая королева, вознамерившаяся уморить бедную падчерицу путём добавления яда в еду. Поэтому, поразмыслив чуть, фрукт я съела сама. В графине на столике обнаружилось красное вино, правда, преотвратное на вкус и к распитию не располагающее.

Махнув рукой на манеры, стряхнула крошки на ковёр, служивший в шатре полом, поплотнее закуталась в плащ и откинулась на подушки. Кили молчала, время от времени настороженно поглядывая на меня, ни рыцарь, ни его брат больше не торопились осчастливить меня своим присутствием, возможности любоваться пейзажем не предоставили. Барка летела ровно, плавно, я не ощущала её хода, а внутреннее пространство шатра, тесное, замкнутое в кольцо белых полотняных стен, создавало иллюзию, будто мы по-прежнему на земле и вовсе никуда не движемся. Мысли текли лениво, вопросы без ответа сменяли друг друга в нестройной очереди, и вскоре я сама не заметила, как заснула.

* * *

Разбудила меня Кили. Барка заходила на посадку, в процессе поскрипывая натужно и кренясь ощутимо то на один борт, то на другой. Надо же, а по воздуху двигалась бесшумно, мягко, словно подкрадывающаяся кошка…

Местом остановки оказался монастырь.

Женский.

За время полёта солнце полностью скрылось за линией горизонта, и принявшая смену ночь набросила на мир плотный покров сумерек, рассыпала по чёрному небосводу пригоршню крупных звёзд. Барка приземлилась во внешнем дворе, на расчищенной, освещённой факелами площадке перед воротами монастыря, где и осталась вместе с членами экипажа и фрайном Шевери. Благородной фрайнэ, её служанке и рыцарю Рассвета дозволялось пройти во двор внутренний, спрятанный надёжно за высокими каменными стенами, по толщине и виду не уступавшими крепостным при замках. Мать-настоятельница лично вышла к гостям и рассыпалась в приветствиях, божественных напутствиях и уверениях, какая это честь – принимать в скромной обители благословенной Тейры Дарующей саму деву жребия и верных её спутников.

Правда, пылкая речь адресовалась исключительно Тисону, поскольку мать-настоятельница, женщина немолодая, невысокая, с покрытой головой и в строгом чёрном платье, похожем на облачение средневековых монахинь, демонстративно смотрела лишь на рыцаря, игнорируя и Кили, и меня. И если отношение к служанке я могла понять, то реакция на Асфоделию настораживала. Нет, украдкой-то на меня поглядывали и мать-настоятельница, и сопровождающие её женщины, но прямого и уж тем более ответного взгляда избегали все. Порой и вовсе хватались за круглую пластину с вырезанным на тёмной поверхности знаком, висевшую у каждой поверх платья, и, потупившись, начинали едва заметно шевелить губами.

После вступительной речи нас с Кили проводили в отдельную комнату с голыми каменными стенами, скромно обставленную даже на мой вкус. Предоставили всё необходимое, дабы я могла освежиться после дороги, затем отвели в небольшую столовую на поздний ужин, попирающий все представления о полезной, здоровой и низкокалорийной пище.

Потом обратно, не иначе как сходить на дорожку.

И с наилучшими пожеланиями всех благ от Тейры Дарующей выставили вон, на холод ночи.

Экипаж и пассажиры поднялись на борт и барка тяжело, неповоротливо взлетела. В воздухе выровнялась, повернулась, ложась на курс, и вновь пошла плавно. Меня вернули в шатёр, где надлежало сидеть до конечной, и я честно попыталась вздремнуть.

Не получилось.

Укрытая меховым покрывалом, я лежала на ложе среди подушек, но сон не спешил явиться и помочь скоротать время до рассвета. Кили, притушив сияние сферы, сидела на табуретке, однако и откровенно неудобная, скрюченная поза не помешала девушке уснуть. Я слышала мерное её посапывание, видела в полумраке, как светловолосая головка в чепце клонится на худенькое плечо.

Вроде бы указаний, что деве жребия категорически нельзя покидать шатёр, не поступало. А что не запрещено, то разрешено.

И я осторожно, стараясь не потревожить Кили, откинула угол покрывала, спустила ноги с ложа, нащупывая туфли. Наклонилась, влезла в обувку, поморщилась – кожаные туфли на низком толстом каблучке были по ноге, но отличались раздражающим неудобством. К тому же я всё пыталась по привычке разделить их на левую и правую, хотя при ближайшем рассмотрении выяснилось, что одна туфля от другой ничем не отличалась. Затем я встала и выскользнула за полог. Голова не кружилась, слабость отступила и в целом чувствовала я себя вполне удовлетворительно.

Барка представляла собой… всё-таки именно корыто, деревянное и похожее на то, у которого осталась несчастная старуха из известной сказки. Сзади надстройка сродни рулевой рубке, подсвеченная изнутри фонарём, остальная часть единственной палубы занята шатром и низкими, тянущимися поперёк скамейками. В рубке маячила одна-две фигуры, пара скамеек ближе к носу занята полудюжиной гомонящих мужчин, может, охрана, может, экипаж корабля, а может, и те, и другие вместе. Они сидели кружком, то ли бурно обсуждая нечто важное, то ли играя азартно во что-то. Я склонялась ко второму варианту. На самом носу укреплена сфера, похожая на ту, что освещала шатёр, только больше, и одним боком горела она ярче, озаряя путь перед баркой этакой экзотической фарой. Бок же, повёрнутый к палубе, светился слабее, рассеянно, чем ближе к рубке, тем бледнее. По обеим сторонам проносилась тьма, не позволяющая рассмотреть ничего толком, и лишь сфера выхватывала чёрные кроны деревьев да стелющуюся впереди дорогу.

Компания не обратила на меня внимания, и я прошла к борту, неожиданно высокому, на уровне моей груди. Нерешительно потрогала полированное дерево, ощутила, как лица коснулся ветерок, словно я стояла у открытого окна в движущемся автобусе. Интересно… а на самой палубе, особенно если отступить на шаг-другой к середине, ветра нет, буквально штиль полный, хотя летит барка не так уж и медленно…

– Фрайнэ Асфоделия.

Твою ж…

Вздрогнув, я схватилась за сердце, покосилась на бесшумно приблизившегося Тисона. И откуда только взялся?

Или бдит рядом, дабы на честь и прочие части тела подопечной никто не покусился?

– Что вы здесь делаете? – вопросил рыцарь тоном строгого воспитателя.

– Решила воздухом свежим подышать на сон грядущий, – отозвалась я.

– Вам не следует покидать шатёр без нужды…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍