Гомункулы заулыбались.

Бреннус понял, что находка действительно была ожерельем, потемневшим от времени. Вероятно, его случайно обронил какой-то эльф или путешественник. Он прошептал заклинание, очистившее украшение от грязи. И когда Бреннус разглядел свою находку – платиновое ожерелье – все мысли о женщине Кейла мигом испарились из его головы.

– Симпатичное, – заметил один из гомункулов, усаживаясь Бреннусу на плечо.

Тьма кружилась рядом с Бирннусом в его личном Теневом Шторме. Он едва мог дышать.

– Здесь была моя мать.

Бреннус привернул ожерелье и прочел выгравированную на внутренней стороне надпись: “Для Алашар, моей любимой”.

– Как оно могло здесь оказаться? – загомонили гомункулы в унисон.

Бреннус сжал ожерелье в ладонях.

– Не знаю.

Но выяснение подобных вещей всегда было его талантом.

БЕГИ, ПРОНЫРА

Лиза Смедман

Год Чудовищных Аппетитов (-65 согласно Летоисчислению Долин)

Проныра умирал. И умирал он ощущая вонь.

Он ненавидел это.

Его ненависть начиналась с желтой пыльцы, которая медленными кругами витала вокруг него, пока он висел привязанный горизонтально, почти у самой земли. Деревья-вонючки были снова в цвету, наполняя воздух омерзительным запахом кошачьей мочи. Как бы он хотел иметь возможность пошевелить хотя бы одной рукой, чтобы потереть свои зудящие и слезящиеся глаза. Пыльца оседала в прядях его бороды и щекотала нос, словно раздутый ветром молотый перец, затрудняя дыхание.

Ну хоть запаха крови он не чувствовал.

Чья-то рука схватила его за чёлку и дернула вверх. Жрец Призрачных хафлингов, с замазанным краской из черепов лицом, известный лишь под именем «Зверь», осмотрел начертанный на лбу Проныры символ, блокирующий магию. Шкура лютого волка покрывала голову и плечи жреца; лапы бывшего хищника болтались в такт движениям клирика на уровне его груди. Стекающий пот проделал дорожки в забрызгавшей его тело и запекшейся крови.

Зверь жестом показал на шесть установленных в ряд шестов с насаженными на них трофеями – головами.

-  Твои воины повержены. Малар забрал их.

Проныра чуть не рассмеялся. Его воины? Он был простым разведчиком – мальчиком на побегушках. Едва ли вояка, даже не сержант.

- Забрал их, да? – небольшая капелька вытекла из носа Проныры, он втянул её обратно, готовясь как следует высморкаться. – Тогда лучше бы ему их отдать. Сильные Сердцем не любят воров; если они поймают этого вашего Малара, то стянут с него штаны и как следует отхлестают.

Он сделал резкий выдох носом, посылая в полёт липкий комок его содержимого, который всего лишь чуть-чуть не долетел до покрытых запёкшейся кровью ног Зверя. Встревоженные частички пыльцы лениво взвились вверх и снова осели.

Глаза Зверя сузились:

- Не смей насмехаться над Владыкой Зверей.

- А то что? – Проныра чихнул, втянул носом воздух. Он немного вывернулся, чтобы взглянуть на удерживающие его запястья и лодыжки ремни. За эти ремни он был подвешен в центре круга из камней в человеческий рост высотой и по форме напоминавших когти. Участки тела, стянутые ремнями сильно нагрелись и утратили всякую чувствительность. – Ах нет, подожди. Не говори, я сам догадаюсь. Меня подвесят в джунглях и оставят там подсушиться, верно? – сказав так он закатил глаза. – Да нет же! Вот я дурень! Вы уже это сделали.

Он высморкался ещё раз и липкий комок приземлился уже совсем рядом с обломанными ногтями на пальцах ног Зверя.

Зверь убрал ногу и сел на корточки, все ещё крепко сжимая чёлку Проныры. Кончики пальцев на руке жреца вытянулись, ногти превратились в звериные когти. У него было зловонное, как у пса, дыхание:

- Посмотри на своих воинов внимательно. Посмотри хорошенько, - изрёк он. – Сегодня ночью ты к ним присоединишься. Вечер Большой Охоты –это единственная причина, почему ты ещё жив. Сегодня мы охотимся.

- Мы? – снова чихнув отозвался Проныра. – Брось, не льсти мне. Впрочем, если тебе всё равно, то на ужин я не останусь.

Зверь обнажил в оскале свои заострённые зубы и зарычал. Он встал, и выпустил из руки волосы Проныры:

- Постарайся порадовать Малара и сделать так, чтобы наша погоня была интересной.

Проныра тряхнул головой, отбрасывая с глаз чёлку:

- И какую фору мне вам дать?

Зверь разразился хохотом. Листья задрожали; птицы испуганно закричали и взлетели, хлопая оранжевыми крыльями:

- Хорошо сказано! Шутка достойная истинного Ловкача.

- Отпусти меня и я выкопаю тебе отличное молодое деревце.

Зверь снова рассмеялся – кажется, даже он знал историю Колдейра  и Опрокинутого Дерева.

Это была одна из любимых историй Проныры, из тех, что всегда обеспечивали ему местечко за одним из столов в тавернах Сильных Сердцем. Ловкач Колдейр, замаскировавшись хафлингом, бросил вызов Вапраку – богу огров. По условиям состязания они должны были вынуть из земли дерево, не повредив корней. Вапрак одно за другим вырывал из земли могучие чёрные деревья, разрывая их корни; Колдейр же выкопал самое тоненькое молодое деревце. В результате победы Колдейра, огры были навсегда изгнаны в горы Присевшей Жабы.

Зверь вынул один из своих кинжалов с костяной ручкой из ножен на запястье:

- А ты сильный, для сприггана. – Зубчатая сталь полыхнула красным в багровом свете заходящего солнца, озарявшем погружающиеся в сумерки джунгли. – Посмотрим насколько сильный.

Зверь переступил через упруго натянутый ремень и подошел к ногам Проныры. Подразнивая, он провёл ножом по покрытой жёсткими мозолями ступне.

Проныра напрягся, предчувствуя боль от пореза и последующий за ним поток крови. В воздухе мелькнула сталь. Проныра непроизвольно сжался…

Ремень, удерживавший его левую лодыжку, издав щелчок, лопнул и его стопа неуклюже упала на землю. Пальцами ног он почувствовал уколы тысячи маленьких иголочек, это обозначало, что к ним возвращается чувствительность.

Зверь подошел к другой его ноге:

- Переживи ночь, - в воздухе снова мелькнула сталь, очередной ремень лопнул, и вторая нога Проныры упала на землю, - и я сохраню тебе жизнь – клянусь кровью Малара.

Жрец направился к правой руке Проныры:

- Но если моя Охота загонит тебя в нору раньше, чем взойдёт солнце…

Сверкнувшая сталь снова рассекла кожаный ремень, и Проныра шлёпнулся лицом вниз.

- …ты станешь мясом.

Проныра лежал на земле, с одной рукой всё ещё висящей в воздухе. Он переменил положение и, нащупав, обхватил пальцами ремень примерно на расстоянии длины собственной руки от того места, где он был привязан к его левому запястью. Ещё будучи мальчишкой он научился