его расколдовать, – спросила Маша?

– Нет, я успела, спросить, навсегда он останется таким, на что волшебник ответил, поживём, увидим. Да, он ещё его памяти лишил, зато, что он не желает, извинятся за свои плохие поступки, и раз понравилась ему ёлочка, так и жить ему в ней.

– Выходит он совсем плохим был? – грустно спросил Саша.

– Выходит так, – ответила Настя.

– Я думаю, он обязательно исправится, может в его сердце льдинка попала, как в одной сказке, помнишь, ты нам читала? – с надеждой в голосе произнесла Маша.

– Помню. Мне стыдно стало во сне зато, что он мне понравился. Зря я вам это рассказала, совсем вы у меня загрустили. Не вешать нос, это всего лишь сон.

– Это настоящая сказка, а не просто сон, – вслух сказал домовёнок.

– Кто это сказал, – удивлённо спросила Настя, осматривая всё вокруг.

Дёма прикрыл свой рот рукой, он нечаянно вслух сказал и не понимал, как теперь быть. На помощь пришёл Саша.

– Это я сказал, копируя голос Дёмы, протяжно произнёс он.

Все рассмеялись и продолжили наряжать ёлочку. Процесс этот долгий, но приятный. Наряжали сначала верх, поэтому Маша стояла на стуле, а Саша подавал ей игрушки.

Неожиданно зазвонил домофон.

– Интересно кто там пришёл? Настя пошла, посмотреть, у них был видеодомофон. Она увидела очень не приятного человека, это ещё мягко сказано.

Глава 6

Настя открыла дверь. На пороге появился долговязый, с угрюмым лицом мужчина. Он был из органов опеки, и звали его Павел Петрович, с ним была милая девушка Оля.

– Здравствуйте, мы пришли к вам с проверкой. Оля составляйте акт, будем проверять, условия проживания детей, над которыми оформлено опекунство. Я всё правильно изложил, – обратился он к Насте.

– Да, верно. Вы, были у нас три дня назад, ничего за это время не изменилось, – недоумевала, Настя.

– Сколько надо, столько и будем приходить, тебя забыли спросить. Показывай, где спят, что едят, холодильник, продукты, одежду. Подарки детям купила? Или на себя все деньги потратила, которые тебе государство платит.

Он так громко и зло кричал на Настю, что ей стало страшно и захотелось плакать. Он не снял обувь, а ведь на улице была зима, после его ботинок оставались мокрые грязные следы.

Дети притихли и наблюдали из гостиной за происходящим. Девушка Оля была милой и доброй, но она видимо, тоже его боялась, поэтому молча села на кухни за стол и стала заполнять бумаги.

Павел Петрович прошёл в детскую, потом вернулся, на кухню проверил, все шкафы и холодильник. Не найдя к чему придраться ещё больше разозлился.

– Показывай, какие подарки, будешь дарить детям на праздник.

– Им Дед Мороз будет дарить и это секрет. Подарки должны быть сюрпризом, – попыталась объяснить ему Настя.

– Ты, что будешь мне возражать, да я тебя в два счёта лишу опекунства и пойдут твои детки в детдом, как миленькие, или найдём им новую семью.

– Вы не имеете права, они мои самые родные, мы настоящая семья и лучше меня я за ними никто не будет ухаживать.

Он угрожающе надвинулся на Настю, словно хотел ударить. Она машинально, закрылась от него руками. Видя, происходящий ужас, Оля спросила:

– Павел Петрович, так что ещё мне написать. Я тут отметила, продукты есть, дома чисто, дети опрятные, готовятся к празднику. Условия отличные или хорошие?

Павел Петрович от неожиданности, не знал, что ответить, потом взревел ещё, пуще, прежнего.

– Кто тебя просил это писать, что за самодеятельность ты тут развела? Дали неумеху, порви и напиши, что всё плохо, отвратительно. К ней, кавалеры каждый вечер ходят, она по клубам гуляет, а дети до глубокой ночи, одни дома сидят. Вот так и пиши. Поняла. Оля молча, кивнула головой, а сама Насте подмигнула, не бойся, всё будет хорошо.

Дети спрятались за ёлку и тихо стояли. Дёма разозлился не на шутку. Кузя, сидя на ветке, не понимал, за что он так орёт на эту милую девушку. Вдруг, поймал себя на мысли, что назвал её милой. Новое чувство взволновало его. Он понял, что готов убить этого злого невыносимого человека, который ни за что, ни про что, обижал его новых знакомых. До него дошло, скорее всего, она рассказывала сон про него. Неужели он такой же ужасный, как этот, человек, что хочет отнять у неё самое дорогое, детей. Надо что-то делать, только что? Маленький с тоненькими ручками и ножками, против такого огромного человека.

Павел Петрович ворвался в гостиную. Ёлка разделяла его от детей. Он нагнулся, чтобы лучше увидеть их. Крикнул:

– Быстро подошли ко мне, кому сказал. Наклонился ещё ниже, лицом прямо к веткам. Тут случилось такое. Ветки стали хлестать его по лицу, так, что голова его моталась, то влево, то вправо. Со стороны, это смотрелось, будто он головой мотает. Наконец он вырвал своё лицо, не до конца, поняв, что произошло. Повернулся и увидел прямо перед ним, на полу маленький домовёнок, который грозил ему веником. Он пошатнулся назад, потерял равновесие, и чуть не упал в ёлку. Одна из веток всеми своим иголками, воткнулась ему прямо в мягкое место. Это было, как десять уколов одновременно. Он выпрямился и раздался такой рык, что услышав его, прибежали Настя и Оля.

– Что здесь произошло? – спросила Оля. – Что с вами, Павел Петрович?

– У них ёлка дерётся и вот здесь, стоял домовой. Он мне угрожал. Ёлка воткнула в меня, все свои иголки. Так и запиши. Всё, теперь вы точно, доигрались.

Ёлка аккуратно ещё раз его толкнула. Он отпрыгнул от неё. Лицо у него горело огнём, спичку поднеси и она загорится. Он держался за заднее место и пятился назад.

– Оля напиши в акте, всё, что я сказал.

– Павел Петрович, такое нельзя писать. Вы сейчас подпишите акт, отдохните, а потом решим, что делать.

– Вы хотите сказать, я сошёл с ума? Я вам правду говорю, ёлка била меня по лицу, потом воткнула в меня свои иголки, – повторял он.

– Я вам верю. Распишитесь здесь и здесь. Он расписался.

– Пожалуй, я пойду на улицу и там вас подожду, – произнёс он, не много приходя в себя. Он ушёл, пятясь задом, словно боялся, что напоследок, ещё может что-то произойти.

– Что с ним? – спросила Настя.

– Не знаю, он наверно от своей злости, точно умом повредился, – ответила Оля.

– Знаешь, мы можем посмотреть, у нас ведь камеры везде стоят, ещё родители установили, от воров. Я их правда не всегда включаю, а сегодня, когда вас увидела, включила. Словно предчувствуя