Шрифт:
Закладка:
В рамках Венского договора и образовавшегося в 1815 году Священного союза, в который первоначально вошли Австрийская и Российская империи и Королевство Пруссия, Меттерних умело использовал их механизмы для борьбы с инакомыслием и сохранением существовавших монархическо-дворянских порядков. К этому он постоянно призывал и другие великие европейские державы, тем самым стараясь сохранить власть старых элит и обеспечить стабильный мир на континенте. По сути, канцлер видел свою задачу в сохранении статуса Австрийской империи как великой державы, а себя — в роли третейского судьи на континенте.
Таким образом, поступательному движению итальянцев к своему национальному самосознанию был нанесен мощнейший удар. Проникновенно и страстно об этом сказал Джузеппе Мадзини: «Для всей Италии одним росчерком пера были стерты все наши свободы, вся наша реформа, все наши надежды… мы, итальянцы, не имеем ни парламента, ни трибун для политических выступлений, ни свободы прессы, ни свободы слова, ни возможности законных общественных собраний, ни хоть какого-нибудь средства выражения мнений, бурлящих в нас»[33].
20 мая 1814 года в Турин въехал сардинский король Виктор Эммануил I. «Измученный войной простой народ, — говорит историк Марта Шад, — горячо приветствует своего государя; что же касается прогрессивных умов, то их отпугивает и монарх, и монаршее государство. „В своих напудренных париках с косичками а-ля Фридерик они выглядели, по меньшей мере, чудаковато“, — писал впоследствии премьер-министр Пьемонта Массимо Д'Адзельо»[34]. На следующий же день король объявил о «пересмотре королевских указов 1770 года». Сборники законов, установленных при Наполеоне, были заменены законами, действовавшими ранее в Пьемонте. Евреи вернулись в гетто. Жители кантона Во снова стали объектом нападок, а те их представители, которые активно сотрудничали с французами, и вовсе были отстранены от управления государственными делами. Корпорации и производственные привилегии были восстановлены.
«Поддержка действий правителя Церковью, — утверждает Катрин Брис, — имела огромное значение как для него, так и для его придворных. Продажа церковных земель была разрешена, монашеские ордены возобновили свою деятельность, иезуиты вернули себе утраченные позиции, в частности им было поручено управление образовательным процессом и в их ведение передана цензура. Результатом всего этого стало подписание конкордата, который закрепил возобновление деятельности церковных судов»[35]. Одним словом, Пьемонт в полной мере испытал на себе реставрацию прежних порядков. Несмотря на то что часть либералов, аристократии, буржуазии и офицерского корпуса смотрели на жизнь иными глазами, в обществе воцарились старые нравы.
Еще более неприятным было то, что Сардинское королевство находилось под непосредственным влиянием Австрийской империи. Эта зависимость задевала национальные чувства пьемонтцев, что приводило к открытой критике либо даже скрытой оппозиции.
* * *
На этом этапе жизни внутренние изменения в характере Камилло оказали влияние и на отношения в его собственной семье. Нарастающая убежденность нашего героя жить некими иными принципами, которые выходят за рамки привычного существования тогдашней аристократии, явно входила в противоречие со взглядами семьи. Если во времена учебы в военной академии «недопонимание» между Микеле и сыном еще можно было объяснять неким мальчишеством и озорством последнего, то в более поздние годы разлом в их отношениях базировался на глубинных, ценностных основах, которыми руководствовались в своей жизни эти две сильные личности.
Тем временем служба Камилло продолжалась. К осени 1828 года «тяжелая болезнь» была окончательно излечена, а уже 15 октября он был отправлен в портовый город Вентимилья для строительства укреплений. В конце февраля 1829 года младший лейтенант был переведен в гарнизон Эксиля, а через два месяца — в крепость Лессейон, близ Модана в Савойе. Забегая вперед, скажем, что через несколько десятилетий в этих местах был проложен знаменитый туннель Мон-Сени, соединивший Италию и Францию. К тому времени уже премьер-министр Пьемонта Кавур приложил много усилий, чтобы проект этой транспортной артерии воплотился в жизнь: он же прекрасно помнил эти места, поскольку служил там.
Военное строительство Сардинии на побережье Лигурийского моря и на западной границе было следствием политики европейских государств после Венского конгресса. Считалось, что опасность на континенте может исходить от Франции, именно она представлялась наиболее сильным и нестабильным государством, нарушавшим порядок на континенте. Поэтому за счет Франции после наполеоновских войн и по итогам Венского конгресса округлились границы стран-соседей. По всему периметру ее границ возводилась военная инфраструктура (включая модернизацию старых и возведение новых крепостей), которая должна была сдерживать французскую мощь.
Жизнь в дальних гарнизонах была не по душе Кавуру. После общества, которое находилось в столице и царствовало в его собственном доме, оказаться запертым в рамках однообразной армейской жизни было тягостно. Офицерский быт первой половины XIX века был незатейлив: исполнение служебных обязанностей, карты, бильярд, вино, мимолетные встречи с женщинами. Камилло не был противником такого рода увеселений, но ему было чрезмерно скучно и неинтересно. Меланхолия стала отличительной чертой его жизни в этот период. Он явно стремился к чему-то иному, поэтому бо́льшую часть свободного времени посвящал дальнейшему изучению математики и точных наук. Кроме того, к этому добавилось штудирование исторических, экономических, философских, религиозных и политических трудов. Среди огромного количества прочитанных книг встречаются такие авторы, как Э. Гиббон, Г. Милман, У. Робертсон, Д. Юм, А. Смит, Н. Сениор, Д. Рикардо, Т. Мальтус, Д. Бентам, Вольтер, Б. Констан, У. Шекспир, В. Скотт, Д. Байрон, А. Поуп и др. Издания были на итальянском, французском и английском языках. Чтение для Камилло было не просто развлечением, а стало прологом к активной и всесторонней интеллектуальной работе. Интересные мысли из книг, собственные размышления молодой офицер-инженер старательно записывал в дневник, который стал своеобразным конспектом познания себя и мира.
В эти же месяцы Кавур познакомился с британским художником Уильямом Брокедоном, который останавливался и работал в этих местах. Брокедон имел обширные познания, отличался либеральными взглядами, и общение с ним для Камилло стало прекрасной дискуссионной площадкой и школой изучения английского языка. Поскольку молодого офицера все больше привлекали британская политическая и экономическая системы, то, совершая совместные с художником походы в горы, он много узнал от своего английского друга.
Летом 1829 года Кавур получил трехмесячный отпуск, который провел в горах Швейцарии. Политический режим в соседней стране был гораздо либеральней, а Женева стала его любимым городом, и Камилло с удовольствием окунулся в ее культурную и интеллектуальную жизнь. Через некоторое время он вернулся в Турин, но после Швейцарии в столице Пьемонта ему было чрезвычайно
