Шрифт:
Закладка:
— Ага. Причем назвал его наблюдателем, советником, носителем перемен, ленивым мудрецом, проводником и холодным зеркалом. Обрати внимание на последнее, зеркало — очень значимый символ, имеющий массу трактовок.
— Меня больше смущает «советник».
— Думаешь, он незаметно влияет на тебя? Не факт. Иногда советы дают только в ответ на прямой вопрос.
— А иногда — нет, — я вздохнул и поставил кружку на стол. — Спасибо, Покойник. Главное я выяснил, чужак не спит. Странно, что он до сих пор не вступил в открытый контакт, но, может, оно и к лучшему.
—Чего-то ждет, — предположил Покойник. — Может, твоего хода? Отдаёт инициативу? Или вовсе не предназначен для открытого взаимодействия и тупо собирает информацию. Аскет, гадать мы будем до бесконечности. Он совершенно чужой — не живой, не мертвый, не дух, не материя. Вполне возможно, что его разумным назвать нельзя и он пользуется твоим разумом для выполнения своих задач. Если, конечно, у него есть задачи. И разум.
— Есть. Иначе его бы здесь не оставили.
— Ну, может быть. Сюда Дозорный идет, останешься или свалишь?
— Останусь, — слабо улыбнулся я. — Нехорошо уходить, хотя бы не поздоровавшись. Только зачем я к тебе заглядывал — молчок.
— Само собой!
Гадать о намерениях чужака можно вечно, в этом Покойник прав. Отличия в нашем мышлении слишком велики, мы не в состоянии понять, для чего Господин оставил в моём разуме частицу своей силы и чем она является. Остаётся ждать, отслеживать следы активности и медленно, осторожно искать способ контакта.
Во входную дверь громко постучали кулаком. Покойник предвкушающе улыбнулся, посмотрел на меня и крикнул:
— Открыто!
Из коридора послышались шаги, секундами позже на кухню вошел Степа Звонаренко по кличке «Дозорный», вот уже год как служащий на базе то ли охранником, то ли сотрудником научного отдела, то ли личным смотрящим за непутевым персоналом от Фролова-Призрака. При виде меня он, словно вытащенная на берег рыба, принялся молча разевать рот.
Покойник довольно захихикал.
— Аскет, блин! — наконец разродился Звонаренко. — Ты как сюда попал?! Опять!
Чувствовалось, что сказать бы он мог многое, но вбитые рефлексы не дают. Те, кто у меня в полку служил, матом не ругались и не ругаются.
— Здравствуй, Дозорный. Я тут… ненадолго вышел из Сумрака.
Покойник снова подленько захихикал, оценив шутку.
— Ну это же режимный объект! — мученически простонал Звонаренко. — Мне же теперь кучу бумаг писать!
— Сделай вид, что не заметил меня. Если нарушения никто не видел, то и нарушения не было, верно?
Дозорный — очень хороший сенсор, один из лучших. Однако он, во-первых, на уровень, уже на два, ниже меня, во-вторых, против меня или того же Призрака стандартные методы поиска бесполезны, и, в-третьих, Покойник своё жильё превратил в личную крепость. Без его разрешения квартиру не покинет ни байт информации.
— Это вы мне говорите, товарищ полковник? — глумливо выдал Степа. — Аскет, ты ж сам нас учил о малейших странностях сообщать наверх!
— Тогда война шла. Впрочем, отговаривать не буду. Хотя можешь просто сообщить Фролову, что я зайду к нему на днях.
Звонаренко вздохнул.
— Так и сделаю. Вы ещё долго сидеть будете? По графику призыв через полчаса, гость уже ждёт.
— А, точно, — поморщился Покойник. — Сегодня же «китайцы» приехали. Перенесем?
Гостями на базе называли всех людей, приезжавших для разговора с призванными духами. Следователи, бизнесмены, военные, представители спецслужб, журналисты, дипломаты — им всем требовалась информация, и зачастую Покойник мог помочь с её получением. Не всегда, но очень и очень часто. Кличку «китайцы» заслужили промышленные шпионы, выспрашивавшие нюансы изготовления той или иной техники. Шаман их особенно не любил, от их вопросов даже у людей голова болела.
— Не стоит, — поднялся я со стула. — Мне тоже пора, в институте ждут.
— Тогда бывай, — вздохнул Андрей. — И я пойду трудиться. Ты, это, заходи, если что.
— Обязательно, — мы обменялись рукопожатиями. — До встречи.
Реальный мир, я не твой…
Ментал…
Чем мне всегда нравился Институт псионики, так это тем, что здесь можно выпасть из реальности не хуже, чем в процессе путешествия через ментал. Коробковская контора всегда являлась вещью в себе, эдакой черной дырой, попав в которую, привычное пространство причудливо менялось, а время будто бы замедляло свой ход. Узкие извилистые коридоры тянутся вдаль, словно причудливые ходы подземелий. Чем-то вечно озадаченные сотрудники бесшумно снуют туда-сюда, что твои привидения в белых халатах. Того и гляди, где-то в полумраке лестничных пролетов мелькнет сухопарая фигура Кристобаля Хунты, доктора самых неожиданных наук… Впрочем, таких докторов тут всегда имелось в достатке. В Институт можно прийти засветло, но не успеешь моргнуть глазом, — и за окнами уже разливаются лиловые сумерки. Это не странные игры со временем, просто работа такая.
Заглянув в «кадры», я отметил в ведомости окончание своего затянувшегося отпуска, перекинулся парой слов с сослуживцами, не видевшими меня на службе уже больше года. Напоследок заглянул в приемную самого Коробка, но тот, как выяснилось, умчался на какую-то научную конференцию. Уладив формальности, я уже направился было в собственный кабинет, надеясь разобрать накопившиеся за время моего отсутствия бумаги, когда меня настиг пинг.
Если положить мою «Нокию» рядом с любой аудиоколонкой, за несколько секунд до входящего звонка из динамика раздастся приглушенное курлыканье, предвещающее пронзительную телефонную трель. В случае с пингом всегда происходит нечто подобное: сначала тебя охватывает чувство чужого присутствия, пристального взгляда в спину, а спустя мгновение окатывает волной нахлынувшей из ментала информации. Причем в этот миг ты осознаешь сразу всё: кто, когда и зачем тебя позвал.
Меня вызвал Злобный. Вскоре после того, как мы расправились с чужаками, Москва поспешила избавиться от части своих функций, связанных с псионикой: здесь осталась законодательная власть и практически все административные органы. А вот всевозможные исполнители, включая новоиспеченную Федеральную Службу Контроля Псионов, в задачу которой входила борьба с преступными элементами в нашей среде, переместились на шестьсот тридцать четыре километра севернее. И сейчас там, в Питере, Злобному зачем-то понадобилась помощь сильного ментата в моём лице. Что ж, отличный повод ненадолго посетить родной город. Заодно выполню еще одну обязанность, которой, к моему горькому сожалению, в последнее время я безответственно пренебрегал.
На сей раз я решил поступить культурно, и вместо того, чтобы материализоваться из пустоты прямо посреди комнаты, шагнул из ментала в реальность на лестничной клетке, возле давным-давно заваренного наглухо мусоропровода. Хозяйка — теперь уже полноправная — была дома, я её чувствовал. Потому, как и положено, вошел в квартиру через дверь, ради приличия позвенев перед ней ключами.
