Многие ее однокурсники уже работали по специальности, давно пора было попробовать силы в своей профессии. Но Эва все тянула, боялась, что у нее недостаточно знаний, что она оплошает, не справится. И продолжала трудиться горничной.

Теперь же время бояться прошло.

Однако никто не ждал ее на фрилансе с распростертыми объятиями. Нужно было определить для себя нишу, в которой ей хотелось работать, создать хоть какую-то клиентскую базу. Сделать массу вещей.

Пока суть да дело, она продолжала трудиться горничной в гостинице «Солнечный рай».

В жизни ее по большому счету ничего не изменилось. Она так же ходила на работу, так же старалась изо всех сил, училась.

Так же вздрагивала, стоило ей увидеть в отдалении Артура Саркисяна.

И вспоминала, как он ее отшил, когда она попыталась с ним заговорить.

Эва каждый раз ежилась от его взгляда, возникало чувство что он за что-то ее очень сильно не любит. Хотя понятно, за что – посмела забеременеть от его величества. А ему ее ребенок, похоже, сто лет не нужен. Не того она поля ягода, чтобы с ней заводить семью или хоть как-то поддержать. Недостойна.

Что она могла сделать, чтобы это изменить? Ровным счетом ничего. И она предпочла смириться.

В конце концов, она ведь не первая и не последняя, кто вот так залетает по глупости.

Все бы ничего, Эва способна была многое преодолеть, вот только деньги стали заканчиваться с ужасающей быстротой. Зарплаты теперь и близко не хватало. Одни витамины для беременных и анализы чего стоили. И это она еще даже не начала ничего приобретать на рождение малыша.

Отец также добавлял в ее совсем не медовую бочку деготь половниками. Очень уж его оскорбил тот факт, что Эва больше не хотела полностью оплачивать коммуналку и прекратила затаривать холодильник продуктами.

Но настоящие проблемы начались, когда у нее проявился токсикоз.

В один из дней, когда она убирала номер одного именитого бизнесмена, ее стошнило прямо перед гостем отеля, после того как она нанюхалась средства для очистки стекол.

Эва уже испугалась, что уволят. Но ее начальница, Зинаида Венедиктовна, наоборот, проявила чудеса чуткости, когда узнала об интересном положении подчиненной. Очень забеспокоилась, разрешила пойти домой, даже дала лишний выходной. Сказала, что у нее самой две племянницы недавно родили и тоже ходили с токсикозом во время беременности, так что она все-все понимает.

А потом Зинаида Венедиктовна вообще огорошила Эву предложением, мол, если ей нужна одежка для будущего малыша, так у ее племянниц этой детской одежды вагоны. И игрушек тоже. Ведь малыши растут быстро, девать вещи некуда. А мужья ее племянниц такие щедрые, что каждый раз покупают все новое.

Таким мужьям приятно рожать! Хотела бы Эва себе такого мужа, очень хотела…

– Жалко выкидывать, ты потом приходи, я тебе сумочки соберу, – напутствовала ее Зинаида Венедиктовна, потрясая в воздухе указательным пальцем.

Эва аж прослезилась от такого участия.

Казалось бы, совершенно посторонний человек проявил к ней больше внимания, чем отец ее ребенка. Или даже ее собственный отец.

В тот день Эва отправилась домой чуточку приободренная.

Но радость ее длилась недолго.

Дома неожиданно нашелся папаша, хотя в это время должен был быть в рейсе.

– Явилась – не запылилась… – проворчал он, окинув ее неприязненным взглядом.

Эва вгляделась в красное лицо родителя и внутренне содрогнулась.

Сложно представить, что когда-то это был вполне себе красивый мужчина, по крайней мере судя по свадебным фотографиям, которые мама так любила пересматривать. Раньше он мог похвастать роскошной кудрявой шевелюрой. Теперь хвастал лишь лысиной и редкими завитками седых волос. Раньше был крепкий, статный, теперь осунулся, даже нос как будто увеличился в размере – но то легко объяснимо. Пить надо меньше…

Годы назад их маленькая семья жила вполне счастливо – папа, мама и Эва. Отношения были хорошие, даже любящие. Так продолжалось вплоть до того, пока ей не исполнилось девять лет. А потом между родителями как будто что-то разладилось. Отец стал работать дальнобойщиком и подолгу отсутствовал. Мама бесконечно на него злилась, а когда он возвращался, они ругались. Все чаще, все громче…

А когда Эве стукнуло двенадцать, мама погибла под колесами автомобиля. Кто ее сбил, так и не узнали, водитель скрылся с места аварии.

После этого отец как с цепи сорвался. Только и делал, что водил домой друзей, устраивал гулянки под горячительные напитки. Орал на Эву, требовал, чтобы она взяла на себя обязанности по уборке их крошечной двушки. И она эти обязанности взяла. А потом превратилась еще и в кухарку, после школы пошла работать, приносила домой еду. Старалась быть максимально полезна, только отец этого так и не оценил.

В свои двадцать два Эва уже не воспринимала отца как близкого человека. Скорее как соседа, причем очень неприятного. Хорошо ей жилось только когда он уезжал в очередной рейс.

Но в последнее время у него что-то не ладилось с работой, и он все больше оставался дома, соответственно с завидной регулярностью клевал ей мозги.

– Хоть борщ свари, – зарычал на нее отец, смерив очередным недовольным взглядом. – Я капусту купил.

Последнее он сказал так, будто это было чем-то поистине героическим. А то, что в борщ кладут еще мясо, картошку, томат и прочее, похоже, позабыл.

Эва на секунду представила, как будет стоять у плиты, помешивая бульон, зажарку. И мучительный спазм скрутил внутренности.

– Я не буду готовить, меня тошнит… – попыталась она отвертеться и сбежать в свою комнату.

Но отец, явно настроенный на скандал, преградил ей путь.

– Ее уже тошнит… А не хрен было ложиться под кого попало! – вдруг выдал он с ехидной усмешкой. – Нашла бы себе побогаче, вышла замуж и съехала отсюда к чертям. Еще отцу бы помогала деньгами, как все нормальные дочери. Всему учить надо…

– Разве это не родители должны помогать детям? – ощетинилась Эва, хоть и знала, что с отцом спорить себе дороже.

– Губу закатай! – тут же обозлился он. – И, кстати, не надейся, что я стану содержать тебя с твоим выродком, когда родишь! Шла бы отсюда туда, где его нагуляла…

Эва почувствовала на глазах злые слезы, стало так обидно, что захотелось схватить что-нибудь тяжелое и припечатать отца по темечку.

Он, конечно, и раньше был не подарок, но таких откровенных гадостей не говорил ей еще никогда.

Отец будто почувствовал, что задел за живое. Тут же уцепился за эту тему и принялся долбить ее дальше:

– Я предупреждаю сразу, если твой приплод будет громко орать, я на хрен