Шрифт:
Закладка:
— Добрый день, чем могу быть полезен?
Вот только незнакомец повел себя в высшей степени по-хамски. Он отодвинул меня в сторону и вошел внутрь, даже не взглянув на Иллариона. Словно не ожидал никакого сопротивления от слуги. Впрочем, так и получилось. Вел себя гость нагло, по-дворянски. Вот Илька и заробел.
— Прошу прощения, чего Вы хотели? — кричал я в спину незнакомцу.
Но тот так же молча и неторопливо, при каждом шаге опираясь на трость, стал подниматься по лестнице, чем смутил меня окончательно. Это че за кардебалет такой? И почему Конвой пропустил его?
— Илларион, давай за казаками, — негромко сказал я, отправившись за незнакомцем наверх.
Тот решил выбрать конечной целью своего путешествия мою спальню. Нет, если гость захотел быстренько забежать в туалет, то ошибся этажом. Да и у нас тут, вроде, не «Макдональдс». С ощущением полного идиотизма от сложившейся ситуации, я пошел следом. И тут к горлу подступил ком, а сердце бешено забилось.
Гость сел на кресло напротив кровати, бросив фуражку на прикроватный столик и закинул ногу на ногу. Он достал дешевые сигареты и спички, после чего неторопливо прикурил. Только теперь я понял, что каждое движение, если смахнуть с него старческий тремор, кажется мне знакомым. Да и лицо, пусть и невероятно уставшее, старое, я знал. Этого не могло быть, но гость оказался им…
— Что стоишь, лицеист? — сказал тот голосом более скрипучим, чем у Будочника. Но я все же услышал родные интонации. — Присаживайся, поговорим.
Глава 3
Я, вроде, давал себе зарок ничему здесь не удивляться. Летающие огненные кони — подобное в порядке вещей. Прыткие ежи-людоеды из другого мира — обычный план для рядовой субботы. Крохотный старенький человек, способный одним заклинанием снести половину города — магическая скукота.
Но вот про воскрешение слышать не приходилось. В моем мире за подобное человека назвали сыном Божьим и начали ему поклоняться. На сына Божьего Будочник не тянул. Даже со спины. И в темноте. Издалека. А если бы недавнему учителю вдруг начали поклоняться, то я бы всерьез стал переживать за этот мир. Мало ему было своих проблем!
Однако Будочник, точнее, его старая версия, сидела теперь передо мной. Вполне живая, хотя, судя по внешнему виду, к этому вопросу можно будет вернуться через пару лет. Сейчас мой учитель крутил в шершавых пожелтевших от никотина пальцах сигарету и не без удовольствия следил за моим офигевшим видом.
— Как? — только и смог я выдавить из себя.
— Лицеист, лицеист, время, конечно, ускорило свой бег, однако мы все равно еще не дожили до понимания подобной лаконичности.
Он говорил быстро, но при этом размеренно, словно утратив частичку своего безумия.
— Как ты выжил? — я даже не заметил, как перешел на «ты». — Я ведь видел, заклинание третьего ранга, истощение…
Я говорил обрывками фраз, невпопад, то и дело сбиваясь с мысли. А старик молча курил с печальной полуулыбкой на лице. Он медленно потянулся к карману и вытащил длинную цепочку с оплавленным на конце амулетом. Когда-то там был драгоценный камень, но теперь от него остался лишь выгоревший остов, напоминавший кусок угля.
— Старый прием с исчерпыванием силы до дна, — сказал он. — До полного. Без возможности восстановления. Но ты хотя бы остаешься жив и здоров, если это можно так назвать. Редкий амулет, очень редкий.
— Получается… Ты… Вы, теперь не маг?
— Именно, лицеист, за все надо платить. В том числе за свои старые долги.
— А откуда у Вас этот амулет, если он такой уж редкий?
— Старый приятель одолжил, — горько усмехнулся Будочник.
А мне вдруг вспомнились слова Варвары: «Случившееся с ним — трагедия для любого из нас». Под «нами» девушка имела в виду не людей, а магов. Они думала, что я так сильно убиваюсь из-за того, что Будочник истощился.
— Я очень… рад.
— Лицеист, это весьма грубо — радоваться окончанию магической карьеры человека, — с неким укором ответил Будочник. — Пусть и такого, как я.
— Нет, я не про то…
Меня прервал топот сапог на лестнице, после чего в комнату ворвался подполковник Черевин. Вид у Алексея Антоновича был не просто встревоженный, а такой, словно его оставили на каруле, а он проспал целую войну. Казак непонимающим взглядом обвел меня и Будочника, после чего все же спросил:
— Николай Федорович, у Вас все в порядке?
Блин, я же сам отправил Иллариона за охраной! С другой стороны, а какие были варианты?
— Да, да, просто, возникло небольшое недопонимание, Ваше Высокоблагородие.
Черевин кивнул мне, после чего посмотрел на Будочника и повторил движение. Только на этот раз сомкнул каблуки и вытянулся в струнку. Подполковник не произнес ни слова, однако в каждой частичке его тела чувствовалось глубокое уважение к моему учителю. М-да уж, день откровений.
Если сейчас сюда войдет Император, объявит, что Будочник его родной брат, которого похитили в детстве, а после они пустятся в страстный индийский танец, я даже бровью не поведу.
— Лицеист, открой окна, — приказал Будочник, прикуривая еще одну сигарету. — Тут у тебя дурно пахнет.
— Табаком и пахнет, — отмахнулся я, но все же пошел выполнять поручение. Было в тоне гостя нечто подобное, с чем решительно невозможно спорить.
— Нет, у тебя в спальне пахнет тяжело больным человеком. Надеюсь, к тебе не приходили гости?
Только теперь до меня дошло, какая тут сейчас вонь. Несколько дней не мылся и ходил в судно, которое по-прежнему стояло под кроватью. Я-то уже принюхался, свои фикалии, как известно, не пахнет, но можно представить, какое неизгладимое впечатление произвел на Варвару. А ведь она и бровью не повела.
— И что теперь? — спросил я, распахивая окно.
— Лицеист, попробуй разговаривать так, чтобы тебя понимали. Это очень сильно поможет в жизни.
— Я к тому, что Вы теперь будете делать?
— А что изменилось? — закашлялся Будочник. — Я лишен магии, но по-прежнему могу
