Александр Викторович увидел, что его слова сыграли роль ледяного душа — все присутствующие буквально замерли, быстро просчитывая возможные последствия. И потому решил пояснить:

— Так что в течение нескольких дней, самое большее неделя-другая, японцы высадят десант. Им необходимо воспользоваться слабостью нашего флота после гибели адмирала Макарова с «Петропавловском» и подрывами еще трех наших броненосцев. И малочисленностью наших войск. Так что придется ожидать дурных известий и готовиться к серьезным боям — противник умелый, его недооценка уже дорого обошлась..

— Так это флот, его японцам англичане построили, их моряков обучили, — Ирман пожал плечами, и подытожил. — А на суше мы их все равно победим, у нас орудия лучше, да и армия намного превосходит…

Видимо, «перезалив матрицы» сыграл дурную роль. Не успевшая привыкнуть к новым реалиям психика дала сбой, и Александр Викторович, неожиданно для себя вспылил, не сдержав нервы.

— Армии достанется по самое «не хочу», и даже больше! Генерал Засулич побитым псом от реки Ялу отойдет — под Тюренченом японцы все его пушки сметут за полчаса, он их на открытой позиции поставил, колесо к колесу. А полковник Лайминг убит будет, когда все свои три батальона, что в окружение попали, на прорыв поведет. Два наших полка «расчешут» так, что в них и тысячи штыков не наберется — потери жуткие…

— Когда это случилось, ваше превосходительство?!

— Мы ничего о таком не слышали!

Александр Викторович осекся — только сейчас, глядя на вытаращенные глаза офицеров и потрясенного его словами генерала Надеина, он сообразил, что допустил страшный «прокол» — поделился знаниями из будущего. Ведь бой на реке Ялу только начался и закончится к вечеру. И теперь нужно было искать выход из ситуации, и очень правдоподобный. И он решился, благо репутация у генерала была еще та, вроде вечного «черного вестника» всех видимых несчастий.

— Я сон видел, господа, плохой сон. Такой же сон, как перед гибелью адмирала Макарова. И сказал тогда генералу Стесселю и еще двум генералам, что погибнет броненосец, и командующий вместе с ним. Не поверили мне, а суток не прошло, как подрыв случился…

Александр Викторович остановился, ссылка на начальника Квантунской области и командующего корпусом сработала — скептические взгляды офицеров стали немного растерянными. Все же свидетель более чем авторитетный, да и очевидцы другие были при этом. Пришлось «надавить», для вящего эффекта, благо момент оказался подходящий.

— Не смотрите на меня как на безумца — завтра телеграммы придут, сами прочтете. Так что немного потерпите, и языки не распускайте — потом пожалеете за свое неверие.

Видимо, в его голосе прозвучало нечто такое, что полковники стали серьезными, а генерал Надеин перекрестился. И тут же сказал старческим, дребезжащим и хрипловатым голосом:

— А я Александру Викторовичу полностью верю. Сам такое видел один раз, вот вам крест! У нас в роте субалтерн был, прапорщик. Так перед боем, гадина такая, говорил, кому умереть в нем предстоит — сны видел. А утром одним проснулся весь черный, и молчал два дня. А на третий его убили, когда Осман-паша при штурме Плевны нам жару дал!

От таких простых слов, но произнесенных уверенно, проняло всех собравшихся, включая самого «провидца»…

Глава 5

— Как тут все запущено! Край не пуганых идиотов — этот город не «клевать» нужно, как делал в то время Фок, брать «на поток и разграбление» немедленно, там есть чем поживиться. Жаль, но придется чуть отложить это мероприятие. Ненадолго, до утра, сейчас пока не до него.

Александр Викторович стоял на «железной» пристани Талиенваня — китайского городка, намного меньшего по размеру, чем тот же Цзиньчжоу. Но зато расположенного на оконечности полуострова, глубоко выдающегося в одноименную бухту.

Захолустный городишко — глинобитные фанзы и убогие домишки типично китайской постройки, хороших дорог тут нет, одни сплошные тропы, что в дождь станут непроходимыми. Одна радость — сюда протянули железнодорожную ветку, ведь по замыслу именно здесь должен был вырасти второй коммерческий порт. Вот только не судьба — Дальний не стал центром русской торговли на Дальнем Востоке, и приносил одни убытки, совершенно не оправдывая колоссальных вложений.

Так что затея председателя совета министров, и по совместительству министра финансов, Сергея Юльевича Витте оказалась бесплодной и разорительной для России. Оттого к Дальнему здесь прилипло прозвище «Лишнего» и прочно вошло в обиход.

На другой стороне бухты, в отблесках багрового заката раскинулся город Дальний, пусть сейчас не такой обширный, как тот, который он увидел впервые в победном сентябре 1945 года. Но и сейчас порт впечатлял — там было не меньше сотни различных пароходов, судов, землечерпалок и прочих плавсредств, хорошо видимых через отличную германскую оптику — трубы дымили, а лес мачт вытянулся к небу.

— И это все добро досталось японцам совершенно бесплатно, на халяву. Нет, шалишь, если дела пойдут не так, как я замыслил, то оставлю сплошное пепелище, разрушу все подчистую!

Александр Викторович яростно выругался, втихомолку поминая дельцов, «спевшихся» с всесильным пока временщиком, потом прошелся по кандидатуре царя, наместника Алексеева, и генерала Стесселя — последнему достались уже крохи из матерного лексикона. И оглянулся — нет, к нему никто не приближался, он стоял в гордом одиночестве, так что его оскорбительные слова никто не услышал.

Завершался первый день пребывания в новом для себя мире и в «новом» теле. Что и говорить — эксперимент удался, и сейчас он сделал первую «закладку», обычные снарядные гильзы, с некоторыми туда вложениями. В будущем времени их найдут и сделают выводы, а если нет, то это будет означать только одно — раздвоение реальности. Так что в любом случае определенный результат достигнут.

— Что ж — времени у меня ничтожно мало, а предстоит сделать очень много. И главное — чтобы японцы расплатились за свои будущие успехи по большому счету, кровавой ценой.

Александр Викторович сплюнул, испытывая яростное желание выпить и закурить. Но то был позыв души, не тела — Фок не имел вредных привычек, и во всех обстоятельствах предпочитал пить или зеленый чай, либо кипяченую воду, а употреблять в пищу простой солдатский рацион без всяких изысков — упрекнуть его в сибаритстве невозможно. Ни жены, ни детей — вся жизнь сплошная служба, бережливость во всем, ибо большую часть жалования отправлял родственникам. Не крал, не занимался пресловутой «экономией», которой грешили