есть сын.

- Твой сын. Которого он не хотел.

- Слава, не нужно…

- Нужно! Я не хочу, чтобы ты… чтобы он снова воспользовался тобой. Обманул.

- Этого не случится, ты же со мной? Ты мой герой.

- Ты надо мной смеешься.

- Мне не до смеха.

- Чёрт, зачем я привез тебя сюда…

- Перестань, не вини себя. Рано или поздно это бы все равно произошло.

- Лучше поздно. Лучше было бы поздно. После свадьбы.

Он смотрит на меня с отчаянием.

Да, мы слишком много знаем друг про друга.

Глава 6.

Никогда не думал, что могу испытать такие чувства к ребенку.

То есть, конечно, я думал, что буду любить своих детей. Играть с ними, водить их на прогулки, читать книги. Заниматься с ними спортом. Чему-то учить. Все это в меру, конечно.

Я помнил, что у отца часто не было времени заниматься мной, меня воспитывала мать и Тамерлан. Тамерлан в какой-то степени был мне не старшим братом, а отцом. Пытался наставить на путь истинный. Без большого успеха, увы.

Я, скорее, его неудача.

Я давно не видел, как он занимается с Сандро. Просто потому, что давно не был у них. Раньше брат много времени проводил с пареньком. Он его искренне считал своим сыном и любил, несмотря ни на что.

Уверен, что и сейчас Там для Сандро – лучший отец, о котором можно только мечтать.

Мне даже жаль, что я не вижу их. Стал совсем редко навещать семью, можно даже подумать, что я от них скрываюсь. Прячусь. Да так и есть на самом деле.

Мне до сих пор мучительно стыдно перед братом. И перед матерью.

Я совершил ужасный поступок тогда, когда пошел на сделку с Алиевыми.

Но то, что я сделал с Надей, кажется, еще ужаснее.

Потому что вот, на моих руках человек, от которого я ей предлагал избавиться.

Я чудовище. Да.

Но я живой. И пока я жив я могу что-то исправить. Хотя бы попытаться.

- Иляс, будем плавать?

- Обязательно. Попрыгаем на волнах?

- Попыгаем.

Увы, попрыгать нам не на чем. На море тут почти все время штиль. Волн нет.

Но мы плаваем, барахтаемся у берега, брызгаем друг друга водой.

Он такой смешной, мой сын.

И так похож на Воробушка.

Воробушек. Я ведь именно такой ее и представлял себе. Раньше. Хотя она была другой. Волосы были ярко-ярко рыжие.

Я как-то пытался ее сфотографировать. Вслепую, конечно. Просто знал где она стоит, знал, что она меня не видит. Кадры ужасные, ее почти не видно.

После пытался разыскать ее в соцсетях. Но там не было фото. Просто смешная мультяшная аватарка заброшенного аккаунта.

Зато ее голос. Ее голос я бы ни с чем не спутал.

Он снился мне каждую ночь. Голос без картинки.

Как она смеялась надо мной, как строго называла на «вы». Как шептала по ночам что любит.

И тот ее последний крик.

«Я люблю тебя, Илик, люблю, люблю»… Чёрт.

- Ты чего, эй? – малыш смотрит внимательно.

- Что?

- Думаешь. – смотрит так серьезно, бровки хмурит и напоминает мне… меня!

И это так… так классно оказывается! Когда у тебя есть свой собственный маленький человек!

- Думаю.

- Мама тоже часто думает.

- Это нормально. Все люди думают. Давай-ка, на берег.

- Хочу купаться.

- Давай чуть обсохнем и я тебя намажу кремом.

- Холосо.

- Холосо, - дразню его я, нажимая на носик – кнопочку.

Выходим, я вижу, что он чуть дрожит, губы синие. Блин, видимо я переборщил с «молем». Надо отогревать парня.

Оборачиваю его полотенцем, нагретым на солнце, накрываю вторым.

- А ты кто? – неожиданный вопрос застает врасплох.

- В смысле? Человек.

- Длуг? – взгляд пронзительный. Это, наверное, уже от Воробушка, хотя я, конечно, не знаю какие у нее взгляды. Я ведь по сути ее не видел.

Не видел. Зато чувствовал.

И слышал. Слышал ее дыхание, стук сердца и… все остальное.

- Длуг? – переспрашивает еще раз малыш, а я даже не знаю, что сказать.

Какой я к черту друг? Я ей всю жизнь поломал. Хотя…

Она точно не выглядит поломанной жизнью.

Она выглядит прекрасно. Красавица.

Явно не бедствует, или этот ее недо-муж не бедствует. Я знаю сколько стоит номер в отеле Тамерлана. Даже самый скромный.

- Так длуг или нет?

- Длуг, длуг…

- Не дьязнись! Это некультулно!

Не могу сдержать порыв, неожиданно сам для себя крепко обнимаю сына.

Сына!

Некультурно! И правда, чего я дразнюсь?

И вообще… Веду себя как…

- Я друг, Ник. Тебе точно друг. Насчет твоей мамы… когда-то мне казалось, что я ее друг. А потом… потом я все испортил.

- Как все музики?

- Чего? – таращу глаза на этого мелкого умника. Ишь ты! Где набрался?

- Так бабуля говолит. Все музыки все полтят. Поэтому она незамузем. Но дед сказал, что он ее улого… уголо…

- Уговорит?

- Ага!

Бабушка… дед… интересно. Я ведь знаю, что у Воробушка мама умерла? И с отчимом она не общалась. Вернее, общалась один раз, тогда, на кладбище, я помню ее рассказ. Интересно, кого парень называет бабушкой и дедом?

- Ясно. Я тебе так скажу, может мужики и портят, а вот настоящие мужчины – нет.

- Я настоящий!

Улыбаюсь, глядя в эти довольные, гордые глазенки.

- А то! Конечно настоящий.

- Я маму защисяю!

- А на неё кто-то нападает?

- Нет. Я зе защисяю!

- Молоток. Ну что, еще окунемся и домой?

- Не домой в номел. В отель.

- Точно, в отель. Нравится тебе тут?

- Ага. Особенно моле. И тепло. Дома холодно.

- Это точно. Холодно.

Снимаю с сына полотенца, беру его за руку, веду к воде. Не представляю сколько времени прошло, полчаса, больше – телефон остался в номере, часы тоже. В шортах, которые на шезлонге только карта-ключ.

Переживаю, что Воробушек нас потеряет, но мне так здорово вместе с мальчишкой. Хочется побыть с ним подольше.

Мы плаваем долго, но я слежу, чтобы его губы не синели.

Выходим, снимаю с него жилет, вытираю тщательно.

- Все, в отель?

- А молозеное мона?

Мороженое. Наверное нельзя. Да и денег у меня с собой нет. Конечно, я могу записать в отеле не счет, но…

- Слушай, Ник, я не знаю, разрешает